– Все хорошо, – тон Мещерского грустный. – А ты как?
– А я лучше всех, только с операции ночной по задержанию. Устала как собака и спать хочу, домой, домой, домой!
– Я не вовремя? Хорошо, я потом позвоню… могу завтра, – он совсем скис.
– Ой нет, подожди, – Катя внезапно вспомнила. – Ты мне очень нужен, это просто отлично, Сережка, что ты сам догадался сейчас позвонить!
– Это по поводу Вадика? Ты наконец получила загранпаспорт и собираешься лететь к нему? Хочешь, чтобы я его известил? А почему ты сама ему не позвонишь и не…
– Да подожди ты с загранпаспортом! – Катю внезапно осенила блестящая идея. – Слушай, ты ведь говорил, бабушка твоя – дочка архитектора?
– Урожденная Воронцова, мой прадед построил…
– Подожди, а ты как-то говорил, что она в молодости работала в архитектурной мастерской, которая проектами высоток занималась.
– В пятидесятых она работала в мастерской Олтаржевского.
– Сереженька, она была его ученицей?
– В каком-то смысле да… Но мы отвлеклись, как насчет загранпаспорта и твоей поездки?
– Это все пока отменяется. Сережа, помоги мне, может, у вас дома сохранились какие-то ее записи, дневники… Посмотри, мне надо узнать список всего, что строил этот самый архитектор в Москве! Позвони мне, если что-то откопаешь в домашнем архиве, хорошо?
Честно говоря, Катя не очень-то надеялась на успех – раз в Интернете больше ничего нет, откуда Мещерский может узнать? Какие там бабушкины дневники и архивы…
Однако, «зарядив» приятеля таким образом, она почувствовала, что сделала все, что смогла.
Да, определенно все, что смогла.
И пора, видимо, ставить точку в деле Замоскворецкого универмага, раз тайна его пугающих голосов раскрыта, преступник схвачен и даже признался в убийствах.
Вернувшись домой, хотя на улице светило солнце, Катя задернула плотные шторы, включила кондиционер и наполнила ванну. Долго блаженствовала в пене, пытаясь даже что-то напевать. А потом дотащилась до постели и едва лишь коснулась головой подушки…
Звонок.
– Алло…
– Катюш, ты что это? Все в порядке с тобой?
Мещерский, верный маленький друг…
– Я просто засыпаю.
– Тогда я потом. Я перезвоню попозже.
– Нет, Сережа, ты что-нибудь узнал?
– Не понимаю, зачем тебе все это, но я сейчас лазил на антресоли…
Когда Мещерский упоминал про «антресоли», это всегда что-нибудь да значило.
– Там связка бабушкиных студенческих конспектов и чертежей, это когда она уже в мастерскую Олтаржевского перешла. Из чертежей понять ничего нельзя, я не спец, но там список и конспекты семинаров. Они разрабатывали строительство подземных коммуникаций, когда начинали проектировать высотные здания. Складские помещения для магазинов и боксы гаражей.
– Гаражей? Конечно же, в высотках строили гаражи для жильцов… Только подожди, а какого года все эти постройки?
– Я же говорю – пятидесятых годов.
– Нет, это не годится, это совсем нам не годится, а раньше у этого архитектора что-то было построено?
– Сейчас я конспекты семинаров посмотрю, там был список, бабушка моя серьезно готовилась к поступлению в эту архитектурную мастерскую… Знаешь, у ее отца, моего прадеда, был совершенно невозможный характер, настоящий деспот, поэтому, наверное, она так хотела работать не у него в мастерской, а у другого архитектора…
– Сереженька, глянь, пожалуйста, список.
Он шуршал бумагами на том конце, потом начал называть постройки. Ничего нового, тот же самый перечень, что и в Интернете.
– Гараж «Мерседес-Бенц» на Неглинной улице…
– И это все?
– Все, Катюша… Нет, подожди, тут еще на обратной стороне… Так, гараж торгового дома «Ригли и Хоппер»… территория бывшего завода Михельсона… И приписка: участвовал в проектировании подземных коммуникаций Метростроя… адрес: Партийный переулок, гараж Замоскворецкого райкома партии. Я посмотрел: завод Михельсона – это завод Ильича, теперь там в основном офисы да банки и очень много заброшенных, предназначенных на слом зданий.
– Спасибо, Сереженька, огромное тебе спасибо.
– Я в чем-то тебе помог?
– Еще не знаю, возможно, – Катя закрыла глаза.
– Если Вадик будет мне звонить, что ему сказать?
– Скажи, что у меня еще не готов мой загранпаспорт…
– Но, Катюша…
– Спокойной ночи…
Солнце нещадно палило над родной Фрунзенской набережной, но при задернутых шторах и при прохладном кондиционере…
Стоит ли ставить точку в странном деле Замоскворецкого универмага сейчас, когда так невозможно, так отчаянно, так патологически хочется спать, не думая о последствиях?
Глава 51
ВАСИЛИСА ПРЕКРАСНАЯ
Василиса Краузе в этот день трижды хотела позвонить мужу. Окончательный разрыв, ну что же – значит, это судьба.
Прошлым вечером Борис Маврикьевич Шеин, не спрашивая о ее желании, не задавая лишних вопросов, просто привез ее к себе в особняк. И она осталась с ним на ночь, так же, как и там – в отеле.
А та старая домашняя война…
Война… Она так и не закончилась – ни победой, ни капитуляцией…
Но мужу Иннокентию стоило позвонить – объясниться. Но он же сам ей не звонил – не разыскивал, не закатывал истерик, не психовал, что было на него так не похоже. Значит, он все понял или уже давно подозревал, что она ему неверна, и смирился.
Или же он затаился, как гадюка под кустом.
Что за люди эти Краузе – муж, свекровь?
Однако и Шеину в это самое время стало вдруг совсем не до нее. Среди ночи его поднял с их брачного ложа телефонный звонок.
– В универмаге снова что-то стряслось, – сообщил он ей, спешно одеваясь, застегивая брюки. – Это из милиции, мне надо ехать туда.
И всю ночь, все утро, весь день Василиса провела в его пустом доме одна. Без вещей… С той лишь косметикой, что всегда лежала в сумке… И босоножки на шпильке…
По пустому дому она бродила в белой рубашке Шеина с засученными рукавами. Не жена, не хозяйка этого дома…
Шеин позвонил в середине дня: «Ну как ты там, детка? Все хорошо? Не скучай, я приеду вечером».
Что-то было в его голосе странное, какое-то напряжение… интонация другая… не прежняя. Он даже не удосужился сообщить ей, что опять произошло в этом его универмаге.
И тогда Василиса забралась с ногами в бархатное кресло и впервые за эти дни набрала мобильный номер мужа.
Нет ответа.
