— Значит, драка ваша вроде бы сама собой кончилась, правильно я тебя понял, нет? — спросил Никита. — Потому что вам помешали: женщина кричала из окна, водитель машины вас фарами осветил, ослепил, видно, тоже пытался вмешаться. А этот водитель, он из машины не выходил?
— Не-а.
— А женщина кричала — ты бы мог по голосу определить — старая, молодая?
— Нервная какая-то бабка, — Мальцев усмехнулся. — Да мне там вообще никто не нужен был, понятно? Я бы и сам там с ними…
— Ну, конечно, никто в этом и не сомневается, Егор, — успокоил его Никита. — А ты что, спортом, что ли, всерьез занимаешься?
— Угу. У нас секция кендо. Я кодекс самурая учу. Дядька мой говорит: нам, мужикам, всегда в жизни пригодится.
— Это факт, кодекс чтить надо, любой. Кстати.., а что это за машина была, не помнишь? Ты вон как марки сечешь. А эта?
— Вроде темная, но не джип, это точно. Он же, водила, фарами нас ослепил нарочно. Я не видел.
— Не джип, значит… Но легковая?
— А грузовик в наш двор под арку фиг въедет. А вы че, ищете, кто Хачика по башке трахнул? Что, до сих пор не нашли? Слабо?
— Почему это слабо? — Никита даже обиделся. — Ты о нас плохо думаешь, Егор. Николай, ну-ка скажи, — подмигнул он Свидерко, — мы разве не нашли его?
— А чего его искать? — Свидерко равнодушно пожал плечами. — Такое дело, Егор, все твои приятели в один голос твердят, что Руслана Багдасарова не мог никто ударить, кроме как Игорь Зотов.
— Игорян? Да они че, опупели? — вознегодовал Мальцев. — Не верьте им, дяденьки. Заразы они все.
— А ты что так этого Игоряна защищаешь? За то, что он за тебя вступился? — спросил Никита.
— Я его заступаться не просил. Заорал — он услышал. Мне орать не надо было, — Мальцев нахмурил светлые бровки. — Самураи даже от сильной боли не орут. А просто — хряк мечом и пополам придурка. А нашим вы не верьте. Хачику-то, говорят, сзади бутылкой кто-то влепил. А Игорян — он как на ринге, поняли? Он сзади даже Хачика не стал бы долбать.
— Он что, такой честный-благородный парень? — усомнился Никита.
— Он вообще ничего, молоток. Только у него мозги плавятся, когда «Спартак» продувает, — философски заметил третьеклассник Мальцев. — А в тот день, когда мы дрались, «Спартак» не играл.
«Подвел черту, малец, — заметил Свидерко, когда молоденькая учительница увела Мальцева в класс, на продленку. — И не подкопаешься — логика железная».
Со старшими драчунами они беседовали уже в компьютерном классе. Кайсуров, Стрельников и Приходько неохотно и глухо, но в основном довольно подробно повторяли, как и Мальцев, показания, данные на предварительном следствии. Колосов не услышал ничего нового за исключением некоторых изменений в версии Приходько — тот, как оказалось, не так уж и быстро покинул двор в тот вечер. Он, например, видел, как Игорь Зотов ушел к себе в подъезд, Стрельников — куда-то на улицу после звонка по мобильнику. «А мы с Русликом (Багдасаровым) остались, курили, — повествовал Приходько. — Потом я мамку свою увидел, сумки она перла, я ей пошел помочь». Он тоже утверждал, что драка во дворе «рассосалась» сама собой, потому что «Игоряну и Багдасарову помешали». Въехавшую во двор машину он тоже припомнил, даже марку ее назвал — "кажется, «Фольксваген». Но эти его слова тут же опровергли Стрельников и Кайсуров, утверждая, что он «Тойоту» от «Запорожца» не отличает и что машина точно была темная, но никакой не «Фольксваген», а скорее «БМВ», а может, «Ауди» или «Волга».
На этом дебаты закончились — явился учитель физкультуры, в спортзале начиналась тренировка по баскетболу. Стрельников и Кайсуров пошли играть, а Приходько болеть за приятелей.
Свидерко предложил съездить перекусить чего-нибудь в кафе-бистро «тут рядышком». По дороге в машине они с Никитой еще раз прослушали записи допросов.
— Да уж, детки, — хмыкнул Свидерко. — Ты заметь, ну хоть бы кто-нибудь пожалел этого Руслана Багдасарова. Ладно Мальцев — несмышленыш еще, к тому же тот его отдубасил, но эти-то болваны здоровые… Он же их товарищ. В драку за этого Кайсурова полез, а тот… Нет, не пойму я, Никита, они сейчас совсем уж тупые стали, не осознают, не чувствуют ничего, что ли? Хоть бы спросили, поинтересовались — как он там в больнице, не надо ли чем матери его помочь? Нет, встали и пошли в баскетбол тренироваться. Вот сучата, а? Клоны, мать их… Ты-то что скажешь?
— Скажу, что свидетелей нам надо со стороны искать, допрашивать. От бойцов этих мы вряд ли еще что-то узнаем. Насчет старухи, что из окна кричала, я, пожалуй, знаю, к кому мне обращаться. Но там еще свидетель был — водитель. Может, это кто-то из жильцов дома? У тебя список транспортных средств по четвертому корпусу, там, кажется, «Фольксваген» числится за неким Сажиным, насколько я помню. — Никита спрятал диктофон в карман. — Я, пожалуй, туда на место подъеду вечерком, постараюсь еще справки навести. Если повезет, может, этот Сажин и некая Гринцер Надежда Иосифовна что-то еще к нашей скудной информации прибавят. А если Приходько с этим «Фольксвагеном» все же напутал, тогда… Ну, тогда будем искать по списку «БМВ», «Ауди» и «Волгу».
— Серая «Ауди» принадлежит отцу Игоря Зотова, — сказал Свидерко. — Кстати, у них там во дворе и гараж-"ракушка". Зарегистрирован под номером сорок три. Я по нашей установке проверил… Тебе этот номер, кстати, ни о чем не говорит?
— Я читал протокол осмотра места, — спокойно ответил Никита. — Только следователь тогда искала у гаража осколки бутылки. А бутылки-то, милый Коля, никакой и не было.
Остаток дня тянулся убийственно медленно. Так уже случалось с Никитой раньше: поисковая лихорадка, азарт, интерес, уверенность, что все идет правильно, по единственно верному, единственно возможному логическому пути, внезапно натыкались словно на какую-то невидимую преграду. Никита даже порой представлял ее мысленно: этакая прозрачная стена из пуленепробиваемого темного стекла. Обойти невозможно, увидеть, что там с другой стороны, не под силу.
Свидерко, злой и усталый, мотался в УВД с докладом к начальству, затем в бюро судебно-медицинских экспертиз еще раз проконсультироваться по поводу характера ранений Багдасарова и Бортникова, потом в прокуратуру, затем на Петровку. Оперативники тоже рассредоточились по участку, снабженные ворохом прокурорских и начальственных ЦУ. Отделение милиции опустело. Кроме дежурной группы, кинолога, Колосова, расположившегося в кабинете Свидерко, и мышей, нагло возившихся за деревянной рассохшейся обшивкой стен, не было ни одной живой души.
В пять ушли и рабочие-ремонтники. Никита открыл в кабинете форточку, чтобы изгнать терпкий дух масляной краски и скипидара, зажег настольную лампу и снова погрузился с головой в объяснения, рапорты, справки, протоколы допросов. Дело пухло и разрасталось, и процесс этот уже нельзя было остановить.
Одну за другой он снова и снова прослушивал записи бесед с жильцами, с подростками, кое-что выписывал себе в блокнот, что-то помечал. И все ждал: может быть, вот сейчас раздастся звонок, и это будет Катя. Может, там в доме и не случится никаких новых происшествий, просто… Просто она захочет поговорить с ним, услышать его голос.
