Из отделения вышел Игорь Зотов. Постоял, медля, вдыхая свежий морозный воздух свободы, и, не оглядываясь, побрел прочь. Только снег сочно захрустел под коваными ботинками. Продрогшая Оля Тихих устремилась за ним,. Ей приходилось торопиться, потому что Зотов не замедлял шага и по-прежнему не оглядывался. Девочка в красной куртке бежала вслед за ним, как бежит за хозяином верная собачонка, боящаяся и отстать, и подать голос, чтобы не схлопотать пинка.
Николай Свидерко отвернулся: глаза бы его не глядели на весь этот мрак!
* * *
Сергей Мещерский проводил Катю до дома. Он предлагал проводить ее до самой двери квартиры, но она отказалась. В подъезде ярко полыхали все лампочки. Их на всех этажах ввернул, включил перепуганный ЖЭК. Катя вызвала лифт. Хлопнула железная дверь подъезда. Шаги…
Катя увидела Олега Алмазова. Он держал букет белых роз.
— Добрый вечер, — поздоровался он.
— Здравствуйте, вам на шестой? — Катя медлила, прежде чем нажать кнопку.
— Мне на четвертый.
В лифте они молчали. Катя разглядывала букет, но отчего-то ей совсем не хотелось говорить Алмазову, какой он красивый и шикарный. Прямо жениховский.
Из лифта вышли вместе. Алмазов направился к дверям квартиры Гринцер. Поднял руку, коснулся звонка и…
Не позвонил.
Катя открыла дверь своей квартиры. Тут же за дверью пластырем приклеилась к «глазку». Алмазов помедлил, переложил букет в другую руку, еще три секунды подождал, помялся, потом впечатал с размаха кулак в звонок.
Дверь открыли. Алмазова впустили. Видимо, его ждали. И наверное, были ему рады.
* * *
Вечерело. Надежда Иосифовна сидела в своей комнате в кресле, обложенном подушками. Днем у нее побывал врач, ей сделали электрокардиограмму. Алла сходила в аптеку и принесла выписанные врачом лекарства: кардикет и энап. Надежда Иосифовна сидела в кресле, равнодушно читала аннотации ко всем этим пилюлям. Алла возилась на кухне. Надежда Иосифовна не узнавала дочь — Алла не любила и не умела готовить, но вот уже три часа подряд она что-то стряпала. Пахло чем-то вкусным, домашним — запеканкой, пирогами, жарким, сдобой, корицей, ванилью.
Слышался дробный стук. Словно дятел-забияка долбил по стволу дуба. Надежда Иосифовна знала: это стучит топорик для рубки мяса по разделочной доске. Алла купила в «генеральском» гастрономе на «Соколе» вырезку и теперь делала антрекоты.
В дверь позвонили. Алла бросилась в коридор. Со всех ног, спотыкаясь на высоких каблуках (она надела свое лучшее платье и новые туфли на шпильке).
Надежда Иосифовна устало откинулась на подушки, закрыла глаза. Мужской голос в прихожей. Молодой, мужественный и все же слишком молодой. Ну что же…
— Здравствуйте.
Надежда Иосифовна открыла глаза и увидела в дверях Алмазова с букетом. Но для нее, до сих пор не знавшей его фамилии и имени, он был просто соседом, совсем молодым человеком, почти мальчишкой…
— Здравствуйте!
— Не кричите так, милейший, я не сплю, не умерла и не глухая, — строго откликнулась Надежда Иосифовна, шаря рядом с собой в поисках очков.
— Мама, вот познакомься, это Олег, — Алла высунулась из-за плеча Алмазова.
— Очень приятно, и чему мы обязаны таким визитом? — Надежда Иосифовна очков так и не нашла (те, в которых она читала аннотацию, были «для близи», плюсовые).
— Он будет сегодня у нас ужинать, — сказала Алла.
— Вот, это вам, — Алмазов шагнул вперед и положил на колени Надежды Иосифовны цветы. — Я вот что хочу вам сказать. Я люблю вашу дочь. Она будет моей женой.
— Зачем же вы тогда дарите эти роскошные розы мне, а не ей? — сухо спросила Надежда Иосифовна.
— Кажется, у меня там что-то горит, — Алла всплеснула руками и скрылась на кухню.
Алмазов остался с Надеждой Иосифовной.
— Вы хорошо все обдумали, молодой человек? — тихо спросила она.
— Да. Тут и думать нечего!
— И больше вам нечего мне сказать?
— Почему? Есть. Вы тещей моей будете, — Алмазов улыбнулся. — Жить мы с Алей будем у меня, над вами, так что и мешать вам не станем, и вам скучать не дадим.
— По крайней мере, я могу познакомиться, поговорить с вашими родными?
— А у меня никого нет. Один я. Мать в декабре умерла.
— Олег, иди сюда, помоги мне, пожалуйста! — крикнула с кухни Алла.
И у Надежды Иосифовны даже сердце заболело от того, какой у нее был тревожный, испуганный и вместе с тем ужасно счастливый голос.
Алмазов отправился на кухню. И там воцарилась тишина. Конечно, они целовались! Надежда Иосифовна знала это теперь наверняка, хотя и не видела сквозь стены. Затем снова послышался стук — крепкий, ритмичный, дробный. Стук кухонного топорика о разделочную доску. Алмазов снял пиджак и взялся отбивать антрекоты сам. И это получалось у него сноровисто и ловко.
Глава 32
СТАРАЯ ГВАРДИЯ
Ветераны всегда были людьми ответственными и обстоятельными. Как только прошел слух, что поднят архив дела «Мосгаза» и сыщики ждут консультаций от старых работников МВД, помнящих хоть какие-то подробности событий более чем тридцатилетней давности, телефоны в отделении милиции на «Соколе» не умолкали ни на минуту. Ветераны, точно старая гвардия на параде, воспрянули, услышав зов боевой трубы, и выражали пламенную готовность помочь.
За трое суток Никита Колосов побеседовал с несколькими десятками старых сотрудников, и почти все они на вопрос: помните ли вы дело «Мосгаза», неизменно отвечали: а как же, отлично помним!
— Я только после юридического института в милицию по распределению попал, студентик был совсем еще неопытный, — вспоминал пенсионер, подполковник, в прошлом следователь. — Дела-то мне по молодости все пустяковые сначала давали — хулиганку да кухонные скандалы разбирать с рукоприкладством. А тут вдруг что-то невиданное — вся милиция в ружье, выходные отменили, отпуска, круглосуточное дежурство ввели, патрулирование улиц, обходы домов — «Мосгаза» ловили. Два убийства он уже тогда в Москве совершил, только-только разворачиваться начал…
— А был-то он, этот «Мосгаз», приезжий из Тбилиси, — вспоминала говорливая старушка — бывшая учетчица информационного центра с Петровки. — Потом уж о нем все узнали. Вроде играл он в какой-то художественной самодеятельности. И где-то на конкурсе познакомился с девчонкой молодой, танцовщицей, она из Татарии приехала. Сожительствовать они стали, комнату в Марьиной Роще у одной пенсионерки снимали. Она потом следователю рассказывала: придет он, «Мосгаз»-то, домой, в крови весь, все с себя на пол сбросит, девку-то свою разденет и в постель с ней. И кувыркаются они там до самого утра, стонут, а старуха-хозяйка за стенкой ни жива ни мертва. Очень она его боялась, оттого и не заявляла.
