Летом 1998 г. начались народные протесты против режима строгой экономии (особенно в сельской местности) и шумная кампания против принудительных продаж национальных фирм иностранным предпринимателям. Тем временем действующие и бывшие государственные министры стали открыто критиковать МВФ в прессе. В августе фонд признал, что «имела место некоторая недооценка» проблем, существовавших в Таиланде, и согласился с тем, что правительству следует продолжать работу при бюджетном дефиците, а Bank of Thailand начал срезать процентные ставки. В 1999 г. национальная экономика несколько оправилась от потрясения, но лишь к 2003 г. Таиланд смог вернуться к уровню ВВП 1996 г. Что касается приватизации и продажи местных фирм иностранным компаниям, то правительство заметно отклонилось от выполнения первоначальных требований МВФ. Два банка все-таки были проданы зарубежным партнерам, другие рекапитализированы с помощью миноритарных иностранных инвестиций, а остальные так и сохранились в государственной собственности
{474}.
Если и до кризиса финансовая система страны не занималась поддержкой обрабатывающей промышленности, ориентированной на экспорт, то после кризиса тем более. За последние 15 лет Таиланд продолжал нырять из одного политического кризиса в другой, одновременно пытаясь выйти на путь экономического развития. Поскольку с 1997 г. вся страна двигалась в абсолютно неверном направлении, это оказалось нелегкой задачей. Вместо конкурентоспособной в мировом масштабе индустрии самым впечатляющим наследием финансового сектора за последние полвека остались нескончаемые квадратные километры построек из грязноватого низкокачественного бетона, которыми встречает приезжих мегаполис Бангкока, – вот что в течение многих десятилетий финансировала в этой стране самая профессионально управляемая банковская система. Когда наступает сезон тропических дождей, эти сооружения выглядят невероятно уродливыми, и кажется, что все боги разом оплакивают провалы человека в сфере развития.
Путешествие пятое: Джакарта
Это будет наша завершающая поездка. Она переносит нас в столицу Индонезии, страны, чья постколониальная история прошла под знаком даже не одного, а двух чудовищных по масштабу финансовых кризисов. В сравнительно недавнем кризисе 1997 г. обвиняли Сухарто, проводившего финансовые реформы в духе свободного рынка и в полном согласии с рекомендациями МВФ и Всемирного банка. Предыдущий кризис произошел в 1965 г. во время правления первого президента страны Сукарно и подытожил социалистическую модернизацию. Хаос, в который страна погрузилась в середине 1960-х, показан в фильме «Год опасной жизни» (The Year of Living Dangerously), получившем широкую известность. В традиционном изложении эти две финансовые катастрофы, отделенные друг от друга 30 годами, вызваны противоборством двух подходов к экономическому развитию – капиталистического и социалистического. Однако если взглянуть на те же самые события сквозь призму финансовой политики или тезисов, изложенных в настоящей книге, становится ясно: оба кризиса были вызваны одной и той же причиной – неспособностью государства осуществлять необходимый контроль над финансовой системой и направлять свои усилия на развитие обрабатывающей промышленности и экспорта. «Социалистическая» и «капиталистическая» катастрофы Индонезии были на самом деле вариациями на одну и ту же тему дефицита.
Многочисленные иллюстрации на тему наших рассуждений можно увидеть, пересекая Джакарту по прямой с севера на юг. Наш маршрут начинается недалеко от прежнего порта, который расположен в гавани Джакарты, на юге Яванского моря. Это Чайнатаун, захламленная коммерческая сердцевина старой Джакарты до 1980-х гг., когда деловой центр столицы переместился к югу. Свернув в один из жилых кварталов рядом с улицей Джалан Гунунг Сахари, водитель спрашивает старика, где находится дом Ом Лиема («дядюшки» Лиема, как его здесь называют), человека, ставшего богатейшим магнатом в постколониальной Индонезии. Собеседник не спеша показывает на дальний конец улицы, и мы едем дальше.
Лием Соей Лионг – мультимиллиардер, чьи компании в 1990-х гг. имели на своих счетах не менее 5 % ВВП Индонезии, бежал в Сингапур во время кризиса 1997 г., когда толпа разграбила дом олигарха и написала на его воротах «Кобель Сухарто». Лием никогда больше не возвращался в Джакарту, хотя его семья по-прежнему владеет этой собственностью и иногда пользуется ею. Дом отремонтировали и снабдили новыми металлическими воротами, заметно повыше прежних.
В остальном же само место никак не изменилось по сравнению с теми описаниями, которые мне встречались задолго до поездки. Это довольно скромное и безликое белое бунгало с оконными рамами, сделанными кое-как из дешевого алюминия, в воображении большинства людей не вяжется с богатством. Когда «дядюшка» Лием еще жил здесь, посетители бывали неизменно поражены скромностью его быта. Подобно Чон Чжу Ёну в Южной Корее, новый олигарх предпочитал не разбрасываться своим состоянием и не сменил прежний дом на более дорогой, даже когда пробился в богачи. Более того, продолжал жить в той части города, которая сейчас определенно считается непрестижной. Старый дом приносит ему удачу, считал Лием. Для нас это еще одно напоминание о том, что природа предпринимательства не меняется с годами, а меняется лишь политическая среда, которая его окружает
{475}.
Лием был прав, считая себя счастливчиком. За полвека своей деятельности как при Сукарно, так и при Сухарто, его банкам, монополиям и олигополиям предоставлялись всевозможные льготы без каких-либо призывов к его немалому предпринимательскому таланту заняться производством экспортных товаров или в широком смысле технологическим развитием своей страны.
Удача впервые улыбнулась Лиему в преддверии войны за национальное освобождение с голландцами. Националисты попросили его, мелкого китайского торговца-иммигранта из провинции Фуцзянь, найти в городе Кудусе на острове Ява убежище для Хассана Дина, диссидента и тестя будущего президента Сукарно. Во время войны с голландцами Лием обеспечивал поставки для республиканских сил
{476}. В 1949 г., после обретения страной независимости, его торговля стала процветать благодаря хорошим связям, особенно с военными. Как и многие другие предприниматели, Лием получил лицензию от правительства Сукарно на открытие частных банков. К 1957 г. их насчитывалось в Индонезии 104, двумя из которых владел сам Лием.
Особенно большой прорыв удался «дядюшке» в связи с неспешным государственным переворотом 1965–1968 гг. Он установил контакт со вторым президентом Сухарто благодаря своей торговой деятельности в Центральной Яве, где будущий глава государства тоже занимался предпринимательством в должности высокопоставленного армейского командира
{477}. После восхождения на пост президента Сухарто буквально завалил Лиема монопольными и олигопольными концессиями на импорт гвоздики (эта пряность используется в сигаретах кретек, очень популярных в Индонезии), производство муки, цемента, готовой стальной продукции и многого другого. Большинство из этих сделок были заключены в партнерстве с членами семьи Сухарто. Как и в случае со щедротами Сукарно, все эти концессии не требовали ответного развития промышленных мощностей и экспорта. Единственно значимыми экспортными статьями Лиема были древесина и плантационные культуры, а его партнеры, дети президента, даже и не думали о том, чтобы приобщиться к конкуренции на международных рынках.
