Встречи следовали одна за другой. Время шло, а результатов не было. Но стоило мне почувствовать, что все безнадежно, как появился Тис с целой группой коллег. Он попросил меня изложить им точку зрения и предложение ИКЕА.
– ИКЕА очень заинтересована в сотрудничестве с Гринписом. По нашему мнению, наши оценки близки, а вопросы, которыми вы занимаетесь, особенно связанные с лесом, в большой степени касаются и нас. Говоря начистоту, мы готовы выделить крупную сумму денег.
– Думаю, что и у нас есть идея сотрудничества, – вырвалось у Кристофа Тиса.
Ясно, что брать деньги у компании противоречит уставу Гринписа. Но они нашли в своей системе достойный проект, под которой деньги можно было взять. Известная американская группа по охране окружающей среды Global Forest Watch («Глобальный страж леса») выступила с инициативой создать карты последних сохранившихся в мире девственных лесов с помощью спутниковой фотосъемки. В каждой стране, в каждой части света к фотографиям прилагались бы результаты выборочной проверки на месте и другие исследовательские сведения, если бы таковые имелись.
Затем карты предполагалось бесплатно выложить в Интернет, на сайт globalforestwatch.org, чтобы власти во всем мире могли лучше контролировать незаконную вырубку леса. Такие компании, как ИКЕА, которая вырубает леса в больших количествах, с помощью карт могла бы избежать вырубки в нежелательных местах. (На самом деле такое бывает часто, последний раз – в российской Карелии, но шведская телевизионная программа Uppdrag Granskning совершенно правильно привела ИКЕА как хороший пример, а Stora Enso как по-настоящему плохой.)
Амстердам я покидал с надеждой: теперь у нас есть конкретное и действительно ценное дело, в которое мы можем вложить деньги. Но на этом мое удовлетворение заглохло. Когда я вернулся в Чёллес Горд, Ингвар встретил меня с явным недовольством. Разумеется, и выбор Гринписа, и благотворительность были его идеей, а я только привел ее в исполнение. Но теперь он засомневался. Благотворительность никогда не была сильной стороной Ингвара. Тогда, в конце девяностых, вся благотворительность – а это была до обидного крошечная сумма – шла в раковый фонд памяти его матери. Решение отдать 60 млн крон, как в случае с Гринписом, вызвало настоящее сопротивление. Ингвар призвал своего старшего сына Петера, чтобы пробить брешь в идее, но вопросы сына были плохо обоснованы и не относились к делу, вроде: «А как ты будешь знать, куда ушли деньги?»
Молодой человек явно не понимал, что благотворительные организации в англосаксонском мире находятся под пристальным вниманием властей. Президент Группы компаний Андерс Муберг и я несколько позже встретились с двумя представителями Global Forest Watch в Чёллесе, и они сполна подтвердили наши предположения. Параллельно Ингвар, который в то время или был в дороге, или находился в Швейцарии, колебался между решительным «нет» сотрудничеству и ультимативным требованием, чтобы ИКЕА тоже что-то с этого поимела. В конце концов стало вырабатываться соглашение, по которому большая часть денег компании предназначалась бы интересующим нас районам. Правда, за время пути 60 млн существенно сократились.
Всерьез Кампрад раздражается только по поводу благотворительности. Чем ближе к осуществлению филантропический проект, который финансирует ИКЕА, тем больше он нервничает и сомневается. Он словно каждый раз задает себе вопрос, как он вообще мог пойти на такой абсурд.
Спустя какое-то время я руководил проектом Ingvar Kamprad Design Center в Лунде, дизайнерской школой, финансируемой ИКЕА. Обучение и штат преподавателей оплачивала компания. В СМИ этот проект назвали самым большим частным вложением в шведское университетское образование. Подготовительная работа началась за полгода до открытия. В течение этого времени энтузиазм Ингвара сменился сначала сдержанным отношением, потом недовольством и перед самым открытием негодованием. На церемонии открытия он вел себя нагло, взрывался и ругал меня на чем свет стоит. Несколько раз члены правления ИКЕА просили его прекратить, поскольку открытие, как они пытались ему сказать, по-настоящему удалось.
Пишу это не для того, чтобы пожаловаться, ведь как помощник я должен считаться с капризами босса. Сразу же после этого я перешел (как было запланировано) в IKEA of Sweden AB в Эльмхульте. С Ингваром я встретился только через три месяца, да и то за чашкой кофе в офисе. Неожиданно он восторженно затарахтел о дизайнерской школе и о фантастической церемонии открытия.
Изгои и фавориты
Представление Ингвара о мире отнюдь не упрощенное и черно-белое. Он, как никто другой, замечает все оттенки серого цвета, пережевывает одно и то же, впитывает новую информацию, обсуждает ее с верными людьми и экспертами и только потом принимает решение. Кроме одного аспекта – когда речь идет о людях. Людей способных и лояльных, которые действительно что-то делают, Ингвар быстро замечает и возводит в ранг фаворитов. В глазах Ингвара вы получаете неофициальное звание «настоящий парень ИКЕА». Если вы попали в этот список, Ингвар почти всегда смотрит сквозь пальцы на ваши возможные будущие оплошности и глупости. Вы можете быть в таком фаворе, что сумеете сделать карьеру, намного превышающую ваш настоящий потенциал. Но и здесь есть свои подводные камни. Я знаю, что в Эльмхульте работают несколько моих коллег, чьей карьере следовало бы давным-давно завершиться, поскольку их неспособность справляться со своими обязанностями без сомнения вредит ИКЕА. Говоря другими словами, потенциал и достижения человека теперь очень мало значат для оценки Ингвара. Пишу «теперь», потому что, по-моему, за последние десять лет Ингвар стал еще хуже разбираться в компетентности или некомпетентности сотрудников.
– Что это такое, черт возьми? – Приступ начался с риторического вопроса, заданного в нормальном тоне на скрипучем смолендском. – Какого черта? Пожалуйста, Ханс-Йоран… или кто-нибудь другой, кто еще сохранил остатки разума, что это должно означать?
Вскоре тон стал более резким, но никто из дюжины человек, окружавших Ингвара, ему не ответил. Даже Ханс-Йоран Стеннерт, зять Ингвара и председатель правления INGKA.
– Вы что, боитесь? Или не хотите сказать мне, что это за дерьмо такое?
Разыгрывалось нечто крайне примечательное. Перед своими сотрудниками Ингвар выказал настолько неконтролируемый гнев, что даже весь побагровел. Он стал кричать что-то непонятное и с каждой минутой все больше распалялся, критикуя новую коллекцию для ванной комнаты. В первую очередь он вел себя по-хамски в отношении к Жюли Дерозье, женщины, придумавшей эту коллекцию. Ханс-Йоран пытался отвести Ингвара в сторону, чтобы он успокоился, но тщетно.
А может быть, это просто кратковременное помешательство, какое бывает у стариков? Н-да, если ты делаешь вид, что руководишь многомиллиардной компанией с помощью красивых тезисов, один из которых «сила хорошего примера», ты взваливаешь на плечи огромную ответственность перед своими сотрудниками. И в этом случае совершенно неприемлемо уничтожать своего подчиненного – будь то с глазу на глаз или перед коллегами. Особенно если ты лично сформулировал каждый слог философии ИКЕА. Вот почему я отказываюсь считать Ингвара жертвой. Он в высшей степени адекватный, очень одаренный и здраво рассуждающий человек… преклонного возраста.
