— Уведи его в дом! — истошно крикнула Анна.
Канталупов сбежал по ступенькам, кинулся к Стахису. Но тот оттолкнул его с неожиданной яростью:
— Пошел прочь!
Они оба разом промокли до нитки. Дождь лил как из ведра, но раскаты грома постепенно стихали — гроза уходила дальше. В июне ведь грозы не длятся долго…
И вот снова выглянуло солнце. Дождь уже сеял редко-редко. Стахис вытер мокрое лицо рукой. Он тяжело дышал. Внезапно он засмеялся — громко и хрипло. Смех душил его, словно приступ кашля. Канталупов сбегал в дом за большим махровым полотенцем.
Пост наблюдения за домом пережидал грозу в машине. Гром, молния и ливень — казалось, это были единственные события за этот субботний день.
В доме за кирпичным забором резко зазвонили все телефоны разом. Трубку схватил Иван Канталупов — только он в эту минуту мог ответить звонившему. Это был Антон Брагин.
— Я звоню уже целый час. У вас связь вырубилась, что ли? — заорал он.
— Тут была сильная гроза, — ответил Канталупов.
— Это цело?
— Цело.
— Мне нужен сам, срочное дело.
— Он не может сейчас говорить с тобой. Брагин издал какое-то раздраженное шипение.
— Что случилось? — спросил Канталупов. — Ты нашел ее? Мне приезжать?
— Я был у нее дома. Говорил с отцом. Она арестована!
— Что?!
— Девка арестована! К ним домой — отец ее говорит — на днях явилась милиция. Они спрашивали про «Форд»! Я подозревал, что тогда на дороге нас остановили не случайно! Что теперь делать?
Иван Канталупов опустил руку с трубкой и вопившим в ней Брагиным. На вопрос, что теперь делать, мог ответить лишь тот, кто всего час назад испытывал на себе теорию вероятностей попадания молнии в живой объект.
Глава 28. УДАР МОЛНИИ
— Кто такой Арман Дюкло? — спросил Сергей Мещерский.
В камине потрескивали дрова. За окном пылал душный июньский вечер. Но духоты и жары в номере не ощущалось — работал на совесть мощный кондиционер.
Граф Головин взял в руки трость с янтарным набалдашником. Встал с кресла, медленно прошелся по гостиной. Старый дубовый паркет поскрипывал.
— Молодой человек, а надо ли вам вмешиваться во всю эту историю? — спросил он негромко. — Это темная история без начала и без конца. Я знал вашего троюродного деда… А он, в свою очередь, знал некоторых участников этих событий. Он так же, как и я, видел в молодости княжну Полину… Она кончила жизнь в доме для умалишенных. А Лизавета Абашкина, насколько мне известно, бросилась под поезд в 24-м в Константинополе…
— Я прошу вас рассказать мне. — Мещерский тоже поднялся. — Я уверяю вас — это не пустое любопытство. Ведь это старое фото как-то причастно к истории с групповым жестоким убийством.
— А сколько человек было убито? — быстро спросил Головин.
— Насколько мне известно — сначала четверо.
— Четверо?!
— Да. Их повесили каким-то совершенно немыслимым способом в сауне. А еще одного зарезали на кладбище.
— На кладбище? — Головин пытливо посмотрел на Мещерского. — Где именно?
— Старое кладбище на территории бывшей дворянской усадьбы, а ныне музея-заповедника под Москвой Мамоново-Дальнее. Убитого звали Алексей Неверовский. Потом были еще убийства. И вот на подругу моей девушки тоже дважды напали. Она чудом спаслась.
Головин вернулся в кресло. Худая рука его крепко сжимала янтарный набалдашник трости.
— Кто такой этот Арман Дюкло? — тихо повторил Мещерский.
— Это… О, в двух словах о нем не расскажешь. Да и обычным человеком, пожалуй, не назовешь. — Головин снова взял в руки фотографию. — История — поразительная наука, молодой человек. Чем дотошнее изучаешь общеизвестные исторические факты, тем сильнее отдаляешься от истинных событий. Первый слой — это всегда политика, экономика. Но все дело в том, что это действительно только первый слой. А под ним столько порой всего намешано странного… Для начала я вам расскажу один исторический анекдот — в начале Второй мировой войны Уинстону Черчиллю из Марокко пришло письмо от некоего Алистера Кроули…
— Черного мага?
— В то время его считали сумасшедшим авантюристом. Он писал Черчиллю, что, если Англия выполнит какие-то его безумные условия, он откроет способ, как выиграть войну с Гитлером одним ударом. К письму отнеслись как к выходке психически больного человека и отправили его в корзину. Говорят, что, не получив ответа из Англии, Кроули впал в ярость и написал письмо с таким же предложением Гитлеру… А через несколько недель в оккупированном немцами Париже был арестован гестапо наш соотечественник — вот этот вот офицер, что на снимке, Викентий Мамонов.
— Кабиш мне его назвал и рассказал его историю. Он вроде бы встречался в Париже с этим Алистером Кроули?
— Да, они встречались перед войной. Любопытно, о чем на этой встрече шла речь. Кроули пользовался непререкаемым авторитетом во всех оккультных европейских ложах. Там его не считали ненормальным. Там его считали почти пророком. И доверяли многие тайны. Но на этом — на аресте Мамонова гестапо — исторический анекдот и кончается. Остается только легенда.
— Какая легенда?
— Легенда о том, что из письма Кроули и из показаний, выбитых на допросах у Мамонова, немцы узнали нечто такое, что сразу же выбросили под Москвой с самолета специальный десант, целью которого было отнюдь не совершение диверсионных актов и не убийство советских руководителей, а поиски на одном из старых подмосковных кладбищ.
— Поиски чего? — спросил Мещерский удивленно. Головин молчал.
— Поиск чего-то, что поможет им выиграть войну одним ударом? — Мещерский не выдержал и хмыкнул.
— Верхушка рейха всерьез интересовалась оккультизмом, — сказал Головин. — Это европейские политики сбрасывали его со счетов. Большевики же считали суеверием и глупостью. Однако не все… Но я забегаю вперед. По легенде, десант не выполнил задание и погиб под пулями НКВД. Мамонова расстреляли в гестапо. На том легенда заканчивается. И если мы будем исследовать этот вопрос дальше, то… Как ни странно, снопа вернемся к фактам историческим.
Ранняя весна двадцатого года — жестокие бои за Крым с большевиками. Как раз в это время наша контрразведка начинает активно интересоваться двумя беженцами…
— Вы хотите сказать — белая контрразведка? — спросил Мещерский.
Граф Головин вздохнул:
— Ах, молодой человек… Мне и раньше говорили, что для нынешней молодежи все эти трагические события — революция, хаос, крушение великой империи — уже что-то вроде голливудского боевика про войну Севера и Юга. Но я отказывался верить этому!
— Извините, Владимир Всеволодович, я оговорился. Наша контрразведка. — Мещерский стукнул себя по колену ладонью. — Черт возьми, в этом что-то есть!
