Стахис на глазах Колосова схватил еще не пришедшую в себя Зотову и Канталупова за руки и грубо потащил их следом за ней к гранитной плите.
— Сейчас, сейчас вы увидите все. Все! — крикнул он. — Вот я перед тобой. И это я принес тебе то, что ты пожелал иметь. Без крови, без дыма жертвенного огня, без глупых молитв, без лжи и пустых обещаний! Покажи свою мощь. Загляни в сердце мое и исполни то, чего оно так долго ждало, так жаждало!
— Ты мне руку сломаешь! Пусти, мне больно! — взревел Канталупов.
Но Стахис не слышал его, кричал — кладбищу, ночи, тусклой луне, старым могилам, ветру, темным деревьям:
— Новые боги идут. И я первый среди равных! Первый со дня нового отсчета времен, когда черный колос пал, срезанный острым серпом. Я был. Я есть. Я буду. И поклонятся мне страны и города, царства и народы. И поклонитесь мне вы — пойдете и возвестите обо мне, бессмертном и вечном, о том, кем я стал на ваших глазах!
— Слыхали? — крикнул Колосов. — Эй, вы! Вы слыхали? Зотова, очнись, слышала ты? Ты мне не верила! Ты не спросила у него, не посмела — сколько будет этих ваших чудес исполнения желаний? Одно? Единственное? Вы что, оглохли, ослепли, дурачье? Он же только что на ваших глазах пожелал стать богом! А что он оставил вам? На вашу долю?!
— Замолчи! — крикнул Стахис. — Я забью тебе глотку землей!
— А как же мы? — отчаянно крикнула Зотова.
— Что на нашу долю? — Канталупов стряхнул с себя его цепкую хватку. — Ты же говорил, что обряд будет иным… Ты обещал нам. Ты обещал, что все сбудется. Все наши мечты. Ты мне обещал! Обещал, что она полюбит меня!
— А ты попросишь ее у меня! — ответил ему Стахис. — Ты попросишь об этом меня, слышишь ты, безмозглый дурак?! Ты хотел любви? Так ты получишь ее от меня. Из моих щедрых божественных рук. И воздвигнешь мне храм. И будешь служить в нем. И воскуришь благовония. Ты попросишь… попросишь, как и она, и вот он, — он ткнул в Колосова, — и все остальные. И я дам вам все, о чем вы мечтали. Я, только я, и никто другой, исполню ваши желания, ваши жалкие мечты!
— Ты?! — крикнул Канталупов. Он и сам не узнал свой голос. Так ревел дракон. — Значит, ты лгал мне? Все это время ты лгал мне? Ты посмел? Да кто ты такой… Кто ты такой, чтобы я тебя просил?!
Он выхватил из-за пояса пистолет «ТТ» — тот самый, отобранный у Колосова.
— Не смей! Остановись, Иван, подумай, Дракон, не смей! — истошно крикнул Стахис, бросаясь к бронзовому ящику, к последней своей защите.
Но было поздно защищаться — Канталупов выстрелил в него в упор — раз, еще раз, еще! Эхо выстрелов покатилось, покатилось, покатилось к подножию холма, к берегам реки… Стахис — Брат Стефан — рухнул как подкошенный рядом с гранитной плитой.
Все произошло в какие-то доли секунды. Сестра Анна бросилась к брату. Он был мертв — первая же пуля пробила его сердце, вторая и третья попали уже в труп. Тогда с яростным воплем, в котором уже не было ничего человеческого, она метнулась к убийце. Канталупов снова вскинул пистолет — выстрел прогремел, и вот уже она забилась в конвульсиях с пробитым пулей черепом. Колосов, пересиливая боль, кинулся к Ангелине Зотовой. Связанными руками толкнул ее, повалил на землю за первое попавшееся надгробие — ведь следующая пуля могла предназначаться ей.
Но Канталупов, не думая больше ни о ком, ринулся к гранитной плите. Упал на колени, коснулся бронзового ящика, крепко прижал к холодному металлу ладони. Он не произносил ни слова, но внутри у него все кричало, рвалось. Все, что случилось здесь и сейчас, и все, что происходило раньше, было уже неважно. Эти трупы, разбросанные среди могил, — они уже как бы не существовали. Дракон мог спалить их в мгновение ока своим огненным дыханием. О, дракон всегда знал, что наступит этот долгожданный миг победы и торжества. Миг великой жатвы, исполнения желаний.
— Вот я перед тобой, — прошептал он. — Я дал тебе то, что хотел ты иметь, и взамен я могу попросить у тебя целый мир. Но мне мира не надо. Дай мне ее!
Внезапно с проклятием он отдернул руки — казалось, бронза раскалилась, налившись черным огнем, обожгла его ладони.
За деревьями на гребне холма мелькнули желтые автомобильные фары. Это было последнее, что запомнил дракон.
Колосов сзади изо всей силы ударил его по голове. Оружием ему послужила бутылка из-под шампанского «Дом Периньон», забытая на подносе среди хрустальных бокалов.
Желтые автомобильные фары, словно огненные колеса, сверглись вниз с крутого откоса. У Колосова по-прежнему были связаны руки. Но «ТТ» он себе вернул. За могильным камнем рыдала Зотова. Она уже сто раз могла убежать, но не бежала. Что-то держало ее здесь, как невидимая цепь.
Колосов оперся спиной о гранитную плиту. Совсем близко от него была эта вещь — бронзовый ящик с плотно закрытой крышкой. Но он не смотрел туда. Он смотрел на огни. Тошнота снова накатила мутной волной, но ее прогнали как морок ночи звуки: шум мотора, визг тормозов, хлопанье дверей, голоса. Мелькнул светляком огонек фонарика. Колосов увидел Катю. Увидел и не поверил. А потом увидел бежавших за ней следом сквозь заросли Мещерского и Анфису.
Глава 36. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЯ
Мигали синие сполохи милицейских сирен. Мощные прожектора освещали кладбище. Сразу две оперативно-следственные группы работали на месте происшествия. Катя смотрела на лица своих коллег, на лицо Колосова. Оно было уже совсем иным, чем в ту, первую минуту, когда она увидела его — живого среди всего этого ужаса. В сущности, они опоздали, он справился сам и потом лично по своему мобильному, найденному в кармане мертвого Брагина, вызвал помощь.
Все возвращалось в свою колею. И сам Никита постепенно приходил в себя. Катя видела — работой на месте происшествия он пытается хоть на какое-то время отгородиться от воспоминаний.
— Тебе надо в больницу, срочно, — настаивала она.
— Как ты… как же вы меня нашли? — отвечал он ей.
— Так и нашли. Не знаю даже как. Это все Сережка… Никита, тебе надо в больницу, я прошу — поедем, ты ведь еле на ногах стоишь!
— Ему вон тоже больница не помешает. — Он кивал на сидевшего на земле под охраной оперативников только-только пришедшего в себя Ивана Канталупова.
Мимо провели Ангелину Зотову. Как тень, плелась она за каталкой «Скорой», на которой везли тело Стахиса. Катя видела, каким взглядом провожал его Колосов, как смотрел Мещерский. Человек, желавший стать богом, стал покойником — жертвой убийства. Ритуального убийства — эта формула уже носилась в воздухе, тут и там, сама собой возникая в разговорах оперативников, следователя прокуратуры, главковского начальства и даже понятых — насмерть перепуганных картиной преступления.
Человек, пожелавший стать богом, стал только покойником. А богом не стал. Впрочем, разве можно было этому удивляться?
А то, что было всему причиной, — бронзовый ящик (Катя в горячке поначалу даже и не сразу обратила на него внимание) — Никита Колосов сразу погрузил в багажник их машины. Странно было представить, что из-за этой вот грязной на вид, холодной на ощупь, увесистой металлической коробки погибло столько людей. Странно было представить и другое…
