И вот Эндрю Уорнер приезжает ко мне и говорит: «Слушай, у тебя есть отличная база данных, а мне интересно построить модель ГКО…» Я ответил согласием. И какое-то время мы упражнялись над этим замыслом через Интернет. Он сидел-строил у себя в Гарварде, а я в Москве. И так, мало-помалу мы сотворили цифровую модель ГКО и на ее основе написали статью. Это было в мае девяносто восьмого года.
Модель предсказывала некоторые параметры – поведение рынка, изменение доходности – в общем, получилось у нас эдакое академическое упражнение. На основе прогнозов этой модели мы хотели выяснить некоторую закономерность показателей ГКО с учетом существовавших на тот момент макроэкономических параметров. Дефицит бюджета, инфляция, колебания обменного курса – эти параметры нас интересовали в первую очередь. И вот моделировал я, конструировал и увидел, что, оказывается, при определенном стечении обстоятельств государство не сможет выполнить свои долговые обязательства.
В июне модель «предсказала», что обвала ГКО следует ожидать через три месяца – в сентябре 1998 года.
Все под контролем!
Я принес свой тревожный прогноз Сергею Алексашенко – на тот момент он был заместителем председателя Центробанка. С ним меня связывает давнишнее знакомство – вместе учились в МГУ, затем работали «под крылом» одного научного руководителя, участвовали в работе Института Гайдара. Пришел я к нему и говорю: «Такое дело, Сергей, по всем расчетам получается, что в сентябре будет дефолт…» Я показал ему модель. Он твердит: «У меня все под контролем». Я ему поверил, потому что он парень абсолютно не глупый, и, более того, я посчитал, что он все-таки располагает конфиденциальной информацией. В том числе – закрытыми данными по внешнему кредитованию. Этих вещей я знать не мог, но все-таки Алексашенко меня не вполне убедил, настороженность осталась, и вскоре «Тройка Диалог» стала «выходить» из госбумаг. Этот процесс продолжался около полутора месяцев. Некоторые клиенты поверили в эти «сказки», некоторые не поверили. Модель есть модель – это имитация реальности, тем более весь июль правительство только тем и занималось, что опровергало слухи о возможности дефолта. Мало ли кто и какие модели строит?
На месяц раньше
Единственное, в чем ошиблась модель, – это месяц. Дефолт произошел в августе – что-то его ускорило, но что именно – я судить не берусь.
«Тройка Диалог», в отличие от многих наших конкурентов, на самом кризисе деньги не потеряла. Мы потеряли часть бизнеса. У нас сузилась клиентская база – некоторые клиенты потеряли много денег. У нас стало меньше заказов. Но намного хуже было тем людям, у которых не только сузился бизнес, но и были потеряны собственные деньги. И таких было много. Были компании, сопоставимые по размерам с «Тройкой Диалог», которые вообще перестали существовать.
Кредиторы из Москвы
Спустя некоторое время после дефолта было объявлено о создании Лондонского клуба кредиторов. И Михаил Михайлович Касьянов, занимавший тогда должность заместителя министра финансов, был уполномочен правительством вступить в переговоры с западными банками, которые сильно «погорели» на нашем дефолте.
Я, если честно, обиделся. Ну, Лондонский клуб – это, конечно, хорошо. Западные кредиторы защищают свои интересы – они молодцы. А мы чего? У нас что, веса нет? Или инвесторов нет? И я решил создать Московский клуб кредиторов, который, собственно, и был образован месяц спустя после создания Лондонского клуба кредиторов. В Московский клуб вошли управляющие компании, негосударственные пенсионные фонды, страховые компании. Я написал письмо Касьянову, предложил вступить в переговоры.
Когда должник не выплачивает долг – это становится проблемой кредитора. Поэтому это была наша совместная проблема. И мы должны были найти правильный способ ее разрешения.
Наш с Касьяновым диалог был построен очень профессионально. Это не выглядело нахально, и мы, разумеется, не говорили: «Ты плати и ни о чем не разговаривай, выполняй гарантии».
Диалог был примерно такой.
Касьянов: «Ну и что делать будем?»
Кредиторы: «Давайте вместе подумаем. Мы понимаем, что вы не можете заплатить. Давайте думать, что-то решать. Рано или поздно заплатить все равно придется, так что давайте поймем, каким образом, когда и что мы получим в качестве компенсации за отсрочку платежа. Какие условия реструктуризации долга?»
Вот так примерно и шли эти многомесячные переговоры. Касьянов – очень талантливый переговорщик, с ним приятно работать. Мы много переговоров провели – строили различные финансовые модели. Привлекали специалистов по макроэкономике: прогнозировали доходы и расходы государственного бюджета, возможности выплаты, поведение различных категорий населения. Рассчитывали, чтобы выплаты не приводили к усилению инфляции, с тем чтобы не возникло дефицита государственного бюджета…
Это была большая, тяжелая работа.
В результате мы нашли, на мой взгляд, гораздо более привлекательный вариант возврата государственных долгов, чем Лондонский клуб кредиторов. Западные кредиторы договорились зафиксировать долги ГКО в долларах, частично списать и реструктурировать их на тридцать лет. Они решили, что это лучший вариант.
Мы же согласились на возврат долга в рублях, но при условии полного погашения долга по номиналу в соответствии с первоначальным графиком. Кроме того, мы должны были согласиться на то, что эти государственные бумаги больше не будут появляться на бирже, и мы не сможем получить по ним ни копейки до наступления даты их погашения. В результате эта модель реструктуризации оказалась более привлекательной, чем та, что была выработана на переговорах с Лондонским клубом.
Я и дефолт 1998 года
Для меня дефолт значил очень многое. Во-первых, я впервые сидел за одним столом переговоров с правительством. С одной стороны – я, с другой – правительство, и мы ведем переговоры на равных. Эта ситуация сильно изменила мое мироосознание, я ясно увидел, кто какую роль играет, и понял, что все мы в одной лодке и у нас есть взаимные обязательства. Есть обязательства не только у меня по отношению к правительству, но и у правительства по отношению ко мне. И это очень важно.
Есть обязательства не только у меня по отношению к правительству, но и у правительства по отношению ко мне. И это очень важно
Во-вторых, я увидел разницу точек зрения. Даже когда по телевизору говорят, что дефолта не будет и курс держится, и даже если эти заявления исходят с самого высокого уровня – это не значит, что им можно или нужно верить. Люди могут абсолютно искренне заблуждаться
В-третьих, я понял, что винить правительство Кириенко не в чем. Очень многие говорят, что Кириенко, собственно, и был причиной дефолта. Я считаю, что это не так. Мы с Уорнером, как вы помните, построили математическую модель, игра на которой показала, что дефолт был неизбежен в той ситуации, и «фактора Кириенко» в этой модели предусмотрено не было. Кириенко не делал дефолта, он попросту не смог его предотвратить. И никто, наверное, не смог бы этого сделать, хотя варианты решения были.
