Я развернулся и пошёл навстречу спешащему Крамаренко. Судя по писку за спиной, этого урода поволокли, чтобы позднее разобраться во всём более подробно.
– Сергей Петрович, выгрузка идёт по плану. – Высоченный штабс-капитан напоминал вставшего на дыбы медведя. И при взгляде на его могучую фигуру всем, не знавшим его, на ум приходило, что это «начальник штурмовиков». Сам Александр Фёдорович лишь посмеивался. Мол, боятся – значит уважают. Выпускник элитного Михайловского артиллерийского училища, он был командиром батареи из шести пушек Барановского.
– Очень хорошо, Александр Фёдорович, сколько времени ещё осталось?
– Минут двадцать.
– У нас проблемы.
Крамаренко вопросительно посмотрел на меня, ожидая разъяснений.
– Нет проводников.
– Надеюсь, они просто заплутали. – Хотя в это ни я, ни Крамаренко не верили. В худшее, а именно в сознательный саботаж путейцев, ему верить не хотелось. Возможно, к ним (да-да, не меньше пяти) привязался какой-то штаб-офицер. Мол, кокарда не блестит, сапоги у нижних чинов не сияют и так далее. По первости и хуже бывало, особенно у рядовых и унтеров, их и на гауптвахту могли забрать. Да и отбуцкать, правда последнее быстро сошло на нет, когда любителей почесать кулаки встречали хмурые и неразговорчивые сослуживцы, быстро выбившие дурь из особо бесшабашных голов. Теперь лишь время потеряем, у армеутов даже негласные соревнования были на предмет, кто лучше, интереснее и дольше задержит жандармские пешие команды. – Всё может быть… – задумчиво протянул комбатр.
– Дай-то бог, обратите внимание на перевозку снарядов. – Отпустив Крамаренко, ещё раз посмотрел на часы. – Дмитрий Александрович, как только прибудут проводники, немедленно пришлите их ко мне, – озадачил я Потапова, уж больно мне хотелось узнать (не откладывая дело в долгий ящик) причину опоздания.
– Есть, – козырнул тот и сразу направился к заведующему воинскими перевозками.
Я оглядел эшелон и пошёл обратно в своё купе. Пора «одеваться». Подвешиваю лопатку, патронные сумки, надеваю ранец, подхватываю карабин. Всё, я готов. На перроне ловлю на себе пренебрежительные взгляды, мол, как можно? Офицер – и такое… Караул, основы рушатся! Угу, а ведь Англо-бурская только-только отгремела, вернее, перешла в фазу партизанской войны, где бурские коммандо ведут безнадёжный бой. Вообще-то, мне по барабану, что потомки голландцев и бритты относятся к остальному миру, словно они господа, а остальные навоз. Кстати, эта заваруха началась раньше, чем в моём мире, и виноваты в этом сами буры. «Папаша» Крюгер решил возложить оборону республик на Второй рейх, публично пообещав кайзеру землицы с золотишком. Вильгельм хотя и любил выспренные выступления, но в этот раз не знал, что и сказать. Хотя его и считали ожившим Скалозубом, я был уверен, что это не более чем одна из его масок. В конце концов он разразился очередной трескучей речью, но вот броненосцы так и остались стоять в Вильгельмсхафенне. Зато «лимонники», очень нервные после Фашоды, мигом перебросили в Кейптаун просто дикое количество войск и тупо задавили числом. Ибо Виктория приказала потерь не считать. Сказано – сделано, заодно и концлагеря появились. И там как раз и было продемонстрировано и полезность защитного цвета, и умение метко стрелять и окапываться. И джентльмены (для меня это слово синоним бандитов и убийц с утончёнными манерами плюс жуткий трайбализм в голове) не гнушались из дорогущих штуцеров (по качеству на порядок превосходящие обычную винтовку) стрелять по своим противникам и по женщинам с детьми, кстати, тоже, но тут не всё однозначно. И достигли в этом деле больших высот. Это, так сказать, к слову о птичках…
А вот на карабин зеваки смотрят заинтересованно. Даже завистливо. Ну-ну, хотеть не вредно, вредно не хотеть. Просекли, что «родитель» – винтовка Мосина. И возмущение вижу не только во взглядах, но и на лицах проступает. Как так? Такое у жандармов? Ведь армия их не имеет! А вы что думали? Весь батальон ими оснащён. В этом я, так сказать, виновник торжества. Как приняли на вооружение «мосинку», сразу подал рапорт о замене «берданок» на карабин. Угу, рапорт подписали, и получили винтовку «казачью». Столько-то единиц. Сам, конечно, виноват. Недосмотрел, а Курт решил, что так и должно быть. Глядя на длинную «дуру» (метр двести с копейками), являющуюся обычной «драгункой»
[1], только без штыка, я матюгнулся. Попытка выбить карабины, по типу маузера, провалилась. Не заказало военное министерство карабины
[2]. Совсем. Совсем, совсем, и мне ещё попеняли, что я ничего не понимаю в современном вооружении. Прошибать стены лбом я не стал, и лесковским Левшой выглядеть в глазах этих дол… придурков не захотел. Плетью обуха, как известно, не перешибёшь. Пришлось переделывать винтовки под себя. Произвести, так сказать, апгрейт. Вот только менять предстояло практически половину.
За основу взяли маузер – ложе, сделали шейку пистолетной формы более удобную. Укоротили ствол, рукоятку затвора удлинили и опустили вниз. Мушку защитили крыльями. Вершиной стал штык-нож, крепящийся на карабине, слизанный у того же маузера. Вот такое получилось «вундерваффе». И не стоит смеяться. Аккуратная и удобная винтовка стала короче на двести мэмэ и легче на целых полкило. Вот только каких мне это трудов и нервов стоило…
По прибытии на Сестрорецкий завод, куда меня отправили для переделки, поначалу попытались меня отфутболить, причём сыпали терминами типа «заднюю бабку непременно надо выставлять, в шпиндель ствол не зайдёт, и оснастки нет и некогда…». Послушав этот трёп, я попросил документацию на карабин Бердана. Тут эти господа малость задёргались, но требуемое принесли, спросив, в чём, собственно, дело? Но я в еврейском стиле задал им вопрос: мол, какая разница, и сунул им под нос документацию. Меняется всего несколько деталей, какие у них затруднения в переделке?
Убедившись, что заказчик в моём лице разбирается, так сказать, «в предмете», господа инженеры зашли с козырей – как только будет указание свыше, и для ясности ткнули пальцем в потолок (на генералов ГАУ намекая), то они с радостью выполнят столь интересный и важный заказ. Красиво, не спорю, кричать-ругаться-грозить страшными карами бесполезно – они всё сделали по закону. Вот только ухмыляться вам не стоило, именно это повлияло на мои поступки и решения. И вот тогда я не отказал себе в удовольствии побыть Лаврентием Павловичем. Весь их трёп попросил изложить письменно, всё, как положено, с датой и подписями…
Что тут началось! Песня, но теперь моя была, и всё законнейше – ну действительно, не могут на данном заводе делать карабины. Покочевряжились, но пришлось касатикам бумагу написать и печати поставить, и военпреда я припахал к сему делу, в (качестве вишенки) смысле подписи. Как ни сопротивлялся, а пришлось оставить барственную закорючку. И немедля направил рапорт о сём прискорбном событии, правда, при его прочтении у моего начальства возникло ощущение, что им подтёрлись и выкинули. Ну а меня послали куда подальше как душителя свободы. Естественно, господа генералы были возмущены и благосклонно разрешили подложить этим… хм, господам из ГАУ изрядную свинью. Бывшая при корпусе оружейная мастерская получила щедрое вливание и после оного тянула уже на вполне неплохой заводик.
