– Что, – не стал тот ходить вокруг да около, – гадаешь, когда и за тебя возьмутся?
– Есть такой момент, – не стал лукавить я. – Вот, прикидываю, кого первого резать…
– И кого, позволь полюбопытствовать? – Услышав, он изменился в лице. – Ох… Рехнулся совсем или кровушка людская, правда, для тебя, что вода?
– Ждать, пока и меня, как Герарди, к тому же человечишки-то так, мусор.
– Вот что прочитай. – На стол лёг тонкий лист папиросной бумаги, исписанный мелким, но очень аккуратным почерком.
– Ничего себе!
Подозревать полковника в столь грубой провокации не стоило. Отодвинув от себя продукт целлюлозной промышленности, смотрел, как Веддинг, скомкав листок и кинув его в пепельницу, поднёс спичку. Тот мгновенно вспыхнул и вскорости рассыпался невесомым пеплом. Говорить не хотелось.
– Понятно?
– Да не дурак, они считают – мы не посмеем ответить? – Тяжёлый взгляд полковника попытался придавить, но тут нашла коса на камень. – Геройски падёт от рук народовольцев, если поизящней, это придумайте сами, у меня таких ухарей нет.
– Побыть необходимо рядом, – после непродолжительного молчания произнёс он. – Посмотреть, кто, когда появится, в общем, сам понимаешь…
– Не дурак, всё ясно… Когда выезжать?
– Через неделю…
Объект как завалился к Шарлотте, так там и обретается… Неужели? М-да, «медовая ловушка» – классика жанра, избитый приём, но вот с регулярностью прокатывает. Не он первый, не он последний, мочканёт его эта Юдифь новоявленная. Попользовав свою фемину (весьма дорогую), со скучающим взором посмотрел из-за занавески. Ничего нового, пустая улочка, ни одного подозрительного субъекта. Что же, действуем по плану. Спустя час, с разницей в пятнадцать минут, мы с Куртом покидаем обитель греха. Извозчик, доставивший меня на Николаевский, явно не раз проделывал сию операцию, уж больно морда у него была такая… Наверняка стучит в полицию, мизерабль. Хм, что-то меня не туда потянуло.
Курта я нашёл в ресторане, где тот возмещал потерянные калории. Для официанта сцена была вполне привычная, встретились знакомые господа (водочку заказали с холодными закусками), беседуют о чём-то своём. Ничего интересного.
В Твери мы сходим и, переодевшись, направляемся в управление. Там нас и настигает известие о смерти генерала Скобелева… Далее была небольшая истерия, когда гроб с телом при огромном стечении народу везли в родовое поместье на Рязанщине. На каждой станции остановки для прощания, пресса расписала Скобелева в таких красках, что иногда у меня возникало сомнение: господа, вы, часом, ничего не курили? Ведь живы ещё те, кто дрался под Ловчей, там белый генерал отнюдь не блистал талантами. Про Телиш молчат, а… Да и чёрт с вами. Слухи, начавшие ходить в среде интеллигенции, были, как говорится, один другого краше. То лично Бисмарк приказал убить народного героя, то, мол, генерал покончил с собой, опасаясь бесчестья (имел связи с «нигилистами»), то вообще убили, чтобы украсть план войны с Германией. Был и слух, что Скобелев готовился арестовать императора и ввести Конституцию.
Для чего понадобились Веддингу я и Курт, осталось загадкой. Правда, была у меня догадка, но озвучивать её не стоило – политика. Покойный император был германофилом, в отличие от канцлера искренне любившим прекрасную Францию: как результат, они уравновешивали друг друга. Но после убийства наметился резкий крен в сторону франкофильства. Ни для кого не было секретом отношение нынешней императрицы к тевтонам. Под её чутким ночным руководством и Александр потихоньку меняет свои взгляды. О Скобелеве и так известно, как об одном из завзятых германофобов, кои потихоньку заполняют высшие посты в империи. А вот Веддинг явно принадлежит к противоположной партии, м-да, и грохнули его не только за заговор (не зря «добрый дедушка» ко мне приезжал), но и как опасного конкурента. Только об этом молчать нужно, поскольку ежели я прав, то «семья» (пускать в неё меня не будут, но помочь в карьере вполне) устроит мне одинокого террориста, «наконец-то свершившего святую месть над кровавым царским псом».
Харбин. 1900 год
Отвлекшись от воспоминаний, я старательно стал вычислять автора. Англоманов у нас, к сожалению, хватает (кстати, теперь в моду начинает входить стиль джентльменов), а потому гадать можно довольно долго.
– Не утолите любопытство? – осторожно, словно ступая по тонкому льду, спросил я нейтральным тоном. – Нет ли среди авторов… э… банкиров. Вы меня понимаете?
– Хм, Сергей Петрович… – Гернгросс отлично понял мой намёк.
Финансисты, заводчики и торговцы некоей национальности весьма раздражали служилое дворянство. Слишком уж быстро и прочно врастая в высокие сферы, куда большинству великороссов было не пробиться, а эти, занося нужным людям, делали моментальную карьеру.
– Алексей Александрович, вспомните, пожалуйста, одни похороны в Северной Пальмире…
Судя по изменившемуся выражению лица, генерал до сих пор переживает тогдашнее унижение. По крайней мере, он так считает. Нас (в смысле, батальон не трогали, даже наоборот, приказали не высовываться), слава богу, чаша сия минула.
– Кто у нас здесь «флотский кормилец»? – Называть имена Гернгросс не стал, а вот намекнуть… почему бы и нет?
– Благодарю. – Это я произнёс так, что собеседник поёжился.
Однако вскоре мы перешли к более интересным темам, например, к собственности цицикарских и мукденских чиновников (губернаторы – это уже ДРУЛЖуровень), в конце концов, их никто не заставлял поддерживать бунтовщиков, всегда можно «снельсонить»! А потому «горе побеждённым»!
Порт-Артур. 1900 год
Этот город-порт имел много названий: китайцы называли его Люйшунь, англичане, заглянув мимоходом и не желая ломать себе язык наречием туземцев, назвали его по имени капитана, что командовал крейсером, – Артур. Как появилось слово «Порт» перед ним, никто и не помнит, но теперь на русских картах он именовался Порт-Артур, правда, все опускали первую часть его названия. Сколько национальностей в нём проживали, мог сказать лишь полицмейстер – это он должен знать по долгу службы. Хватало тут и служивого люда, солдат и матросов, полицейские, ну и жандармы были, куда же без них. Потому шедший отряд не должен был вызвать ажиотажа, но нет, встречные старались оказаться как можно дальше от него, и даже офицеры не позволяли себе привычных презрительных гримас и снобизма. Нет, местных они и в грош не ставили, нередко дерзя даже младшим офицерам. Но связываться с пешими или конными командами, а тем более с батальоном… право слово, не стоит. Так что шедший впереди Дуббельт удивлялся одному – сколько же дали «на лапу», чтобы здесь не было пешей команды (конных и так не хватает). Объяснения, мол, и охранная стража вполне справляется – не более чем сказочка: хунхузы творят что хотят, а местные их покрывают. Плюс китайские части, которые возглавляют генералы, отличившиеся в войне с Японией: хотя флот и показал себя отвратительно, армия несколько раз довольно чувствительно потрепала островитян. В свете аннексии (а по-другому и не назовёшь) Северной и теперь Южной Маньчжурий любви к русским они не испытывали. Путь сюда был достаточно длинным, но весьма познавательным. Сперва планировалось добраться до Владивостока и уже оттуда на судне прибыть в Артур. Но после оживлённой переписки с тамошним управлением было решено не связываться с «купцами», а добираться через Корею. Вот тут и начались мелкие неприятности, посланник Павлов гадил, словно мы были не русский отряд, а бурские команд о, а он – британцем. Весьма интересно и поучительно было видеть деятельность японских купцов. Практически подмяв под себя торговлю, они довольно успешно строили железные дороги, опутывая ими Страну утренней свежести. С немецкими и британскими дорогами не сравнить, но вот с «маньчжуркой» они оказались на равных. По технической части лидируем мы, а вот по порядку… увы.
