– Нас, похоже, считают этакой охотничьей командой, на жандармский манер. Умение вести оперативную работу от группы не ждут, плюс, конечно, в их понимании у нас нет своей собственной агентуры. Пока всё.
– Иван?
– Контрабандисты. – Заметив общее недоумение, он пояснил: – У нас под боком и англичане, и немцы, учитывая их техническое превосходство, этот промысел тут должен расцвести. Волочь должны от иголок до опиума. И нам, как контрразведке, явно будут интересны данные о наиболее активных «несунах». Ничего этого нет, нас по-простому втравливают в драку с армейским руководством. У меня всё.
– Ясненько. Что ж, разочаровывать ротмистра не будем, – усмехнулся Дроздов. – Этим займусь я. Вань, ты со мной как грубая физическая сила, местные должны узреть тебя как простого деревенского парня, выбившегося в люди благодаря протекции. Семён, на тебе сеть и вербовка. Пока мы, словно костёр, будем светиться в ночи, привлекая к себе всеобщее внимание…
2
Как и следовало ожидать, адмирал Алексеев не пожелал сразу знакомиться с молодым офицериком в невысоких чинах. Хотя должность у Дроздова была капитанская, но сработал стереотип «жандармы – фи, как можно!». Его примеру последовали и остальные господа генералы, так что Владимир спокойно занимался сбором сведений три дня. На четвёртый его вызвал к себе сам Стессель, до которого довели, что молодой сопляк «копает» там, где не надо.
Явившийся ко мне адъютант процедил сквозь зубы приказ немедленно явиться в штаб крепости.
– Господин ротмистр, вам придётся обождать. Если вы очень заняты, передайте его превосходительству, что я буду у него через час, – спокойно произнёс Дроздов, сохраняя каменное выражение лица.
Вид постепенно покрывавшегося красными пятнами штабного хлюста доставлял ему огромное удовольствие.
– Да как ты смеешь! – хватая воздух, просипел Водяга.
– Что смею? – На лице Владимира отразилось полное непонимание столь странной реакции собеседника.
– Ты должен немедленно, слышишь, немедленно!..
– Что? – На сей раз на лице Дроздова было изумление. – Что должен, кому должен, сколько должен?
– Ты-ы-ы…
– Я, ротмистр. – Внезапно в голосе жандарма появился металл. – Мы с вами не пили, потому тыкать извольте жене, любовнице, но не мне. Передайте, что я буду через час. Свободны!
Естественно, когда Дроздов прибыл к штабу, дежурный офицер, не скрывая издёвки, сообщил, что его высокопревосходительство обедает.
– Это правильно, война войной, а обед по расписанию, – произнёс Владимир одну из отцовских присказок. – Его адъютант знает, где меня найти.
Судя по исказившемуся лицу, своей цели он достиг. Естественно, он бы не пошёл на такой откровенный конфликт, если бы не шифровка отца. В ней он чётко и недвусмысленно приказал «валить» Стесселя, но с флотскими вести себя вежливо. После прочтения послания у него перед глазами встал лист с составом японского флота: «Ми-каса» – вступление в строй запланировано на 1902, «Асахи», «Шикисима» – в строю с 1900-го, «Хатцузе» этим годом, парочка старичков с 97-го, «Асама» и, как прозвал их отец, «асамоиды» – вступление в строй с 99-го по нынешний год, эсминцы – общее количество аж 23, а ещё обычных миноносцев хватает, не надо быть военным, чтобы понять, с кем собирается воевать страна Ямато. Потому при обороне Квантуна требуется флот, а вот тут у него, да и у всего корпуса проблемы. Кастовость мореманов он узнал год назад, но как выстраивать с ними отношения, он не знал.
Стессель, узнав о вопиющей наглости этого мальчишки, буквально взбеленился и приказал более никуда не пускать эту жандармскую сволочь. Слова Фока о том, что следует разобраться, с чего это жандарм себя так ведёт, были проигнорированы. Возможно, всё сложилось бы иначе, если бы его супруга (и как поговаривали за спиной у генерала, именно она и была главой семейства) узнала об очередном художестве мужа. Но, увы, даже её бессменные «доброжелатели» не увидели в желании проучить «лазоревых» господ опасности для себя. События, произошедшие в Петербурге, дошли до Артура с искажениями, где главную роль исполняли, как водится, гвардейские полки и части 1-й и 2-й гренадёрских дивизий. Потому на следующий день Дроздов был послан со всем полагающимся к такому действу этикетом. Философски пожав плечами, он уточнил у дежурного офицера в инженерном управлении: «Это везде?» – и, получив утвердительный ответ, столь же невозмутимо направился к выходу.
Объехав весь Артур и нигде не быв допущен на территорию частей, жандарм спокойно убрался обратно в своё «логово», став объектом для весьма злых шуток. Стессель светился необычайно, ещё бы, за столь короткий промежуток времени он стал весьма популярен. Над молодым сопляком издевались, как могли, а он, наверняка зная об этом, не высовывался из своего «логова» (намертво приклеившееся название дома, где расположился отдел 7-го департамента), чтобы окончательно не стать фигляром. Вернувшаяся из Харбина Вера Андреевна вначале не поняла, чем так гордится супруг, а после рассказа ротмистра Бодяги схватилась за голову. Ибо как-то сгладить (хорошо вообще замять) происшествие уже никак не вышло бы. Дома, наедине, она закатила ему грандиозный скандал, но, к удивлению супруги, Анатоль отнёсся к последствиям наплевательски.
Наместник, получив от капитана первого ранга Эбенгарда конверт, подождал, пока тот выйдет. Столь срочное послание от великого князя Александра Михайловича заставляло Евгения Ивановича нервничать. В свете произошедшего в столице было возможно всё, что угодно, и этот конверт зримо воплощал все его страхи. Взяв изящный ножичек, он вскрыл послание и, вчитавшись, едва усидел на стуле. По мере прочтения прилившая кровь придала его лицу вид спелого помидора. Но адмирала это нисколько не волновало, промелькнувшая мысль о том, как придётся отдариваться, унеслась прочь. Главное, что сейчас было важно, так это что он не отдавал такой же приказ, как Стессель. Глаз вновь остановился на желанной для всякого придворного строчке «…допущен за кавалергардов». Фактически не известный никому жандарм допущен в святая святых! Многие десятилетиями ждут такого фавора и не дожидаются. Этим событием гордятся всю оставшуюся жизнь, небрежно роняя, мол, вы по эту сторону были. Вспомнились, некстати, слова указа покойного императора… как там… дай Бог памяти: «…право меча и верёвки, огня и воды», как-то так. Средневековье, право слово. И у нынешнего самодержца он в почёте. Даже поднялся по служебной лестнице, а это говорит о том, что жандарм пользуется очень большим доверием монарха… нет, монархов! А что говорят, почило в бозе? Священная дружина, в которую записалась и щеголяла этим куча придворных шаркунов… «Да неужто?!» – пронеслась запоздалая мысль. А ведь сходится, всё сходится, только свою догадку стоит скорее забыть, ибо к нынешнему самодержцу этот полковник перешёл по наследству, а значит…
– Андрей Августович. – Наместник задумчиво смотрел на листок, словно решая, стоит посвящать того в послание великого князя или нет. – Прочтите, – наконец подвинул он ближе к краю стола столь заинтриговавший Эбенгарда документ. Наблюдая за лицом флаг-офицера, Алексеев укрепился в мыслях о правильности своего решения. – Что скажете?
