Практика конфискации вкладов – крайний пример традиционной склонности государственной власти наживаться на банковских прибылях путем экспроприации активов у тех, на ком лежит юридическая обязанность как можно лучше охранять чужие вклады. Поэтому понятно, что правители, будучи главными получателями выгоды от сомнительных действий банкиров, в конце концов стали оправдывать эти действия и наделять банкиров разного рода привилегиями, которые позволяли им продолжать операции на основе частичного резервирования, балансируя на грани законности.
В своей главной работе «Карл V и его банкиры» (Carlos V y sus banqueros) Рамон Каранде перечисляет наиболее именитых банкиров Севильи при Карле V: Эспиноса, Доминго де Лисаррасас, Педро де Морга, а также менее видных Кристобаля Франсискина, Диего Мартинеса, Хуана Иньигеса и Октавио де Негрона. Все они с неизбежностью разорились, преимущественно из-за недостатка ликвидности для выдачи изымаемых клиентами вкладов до востребования. Это указывает на то, что они работали на основе частичного резервирования, санкционированного лицензией или привилегией, полученной от города Севильи и от самого Карла V
[139]. Мы не располагаем сведениями о точном коэффициенте резервирования, зато нам доподлинно известно, что во многих случаях они от своего имени вкладывали средства во флот, использовавшийся для торговли с Америкой, в сбор налогов и т. д. Подобные рискованные предприятия всегда чрезвычайно соблазнительны, так как в случае успешного завершения приносят огромные прибыли. Более того, как упоминалось выше, периодические конфискации банковских вкладов из драгоценных металлов лишь сильнее поощряли банкиров продолжать незаконные действия. В результате в 1579 г. разорился банк Эспинозы, а сам он вместе со старшими партнерами был заключен в тюрьму. Банк Доминго де Лисаррасаса разорился в марте 1553 г., когда не смог уплатить более 6,5 млн мараведи, а банк Педро Морга, начав операции в 1553 г., разорился в 1575 г., во время второго банкротства Филиппа II. Менее видные банки разделили ту же участь. Любопытный комментарий на эту тему принадлежит Томасу Грэшему. Он ездил в Севилью с распоряжением забрать 320 тыс. дукатов наличными, для чего получил необходимую лицензию от императора и королевы Марии. Грэшем изумлялся тому, что в городе, получившем сокровища Индий, возможен такой дефицит денег. То же самое касалось рынков, и Грэшем опасался, что, как только он закончит изъятие, все банки города приостановят платежи
[140]. К сожалению, Рамон Каранде использует настолько негодный аналитический инструментарий, что в его интерпретации причинами банкротства банков служат исторические случайности: погоня за драгоценными металлами, постоянно угрожавшая платежеспособности банков; безрассудные личные деловые операции банкиров (участие в судовом фрахте, заморской торговле, страховании, разного рода спекуляциях и т. п.), из-за которых они постоянно оказывались в затруднительном положении; периодические конфискации королевским казначейством ценностей и его постоянная нужда в ликвидности. Каранде ни разу не упоминает следующую цепочку событий: банковское дело на началах частичного резервирования привело к искусственной кредитной экспансии, не подкрепленной реальными сбережениями; это, наряду с инфляцией драгоценных металлов в результате их притока из Америки, вызвало искусственный экономический бум, а последний, в свою очередь, привел к экономическому кризису и неизбежный спаду – и именно в этом состояла истинная причина банковских банкротств.
К счастью, интерпретация событий, данная Карло Чиполлой в исследовании экономического и банковского кризисов второй половины XVI в. отчасти компенсирует отсутствие теории у Рамона Каранде. Хотя этот анализ относится только к итальянским банкам, он также непосредственно применим к финансовой системе Испании ввиду близости финансовых и торговых путей этих двух стран
[141]. Чиполла поясняет, что во второй половине XVI в. денежная масса (то, что мы сегодня называем агрегатами М1 и М2) включала большие суммы «банковских денег», или депозитов, созданных из ничего банкирами, которые не поддерживали 100 %-ное резервирование денег по вкладам до востребования. Это вызвало период искусственного экономического роста, который начал разворачиваться вспять во второй половине XVI в., когда, испытывая экономические трудности, занервничали вкладчики, в результате чего наиболее значительные флорентийские банки начали лопаться.
Согласно Чиполле в Италии фаза экспансии была спровоцирована директорами банка Риччи, которые направили значительную долю клиентских вкладов на покупку государственных ценных бумаг и выдачу ссуд. Другие частные банки были вынуждены следовать той же политике кредитной экспансии, поскольку их руководство желало сохранить конкурентоспособность, уровень прибыли и долю рынка. Этот процесс положил начало кредитному буму, обернувшемуся периодом гигантского искусственного роста, который вскоре развернулся вспять. В 1574 г. одна прокламация обвинила банкиров в отказе возвращать вклады наличными и осуждала за то, что они «платят чернилами». Банкирам становилось все труднее и труднее возвращать вклады живыми наличными деньгами, и венецианские города начали испытывать значительную нехватку денег. Ремесленники не могли ни изъять свои вклады, ни рассчитаться с долгами. Последовавшее резкое сжатие кредита (т. е. дефляция) сопровождалось тяжелым экономическим кризисом, который и исследует Чиполла в своей интересной работе. С теоретической точки зрения исследование Чиполлы сильнее работы Рамона Каранде, хотя оно также не вполне адекватно, поскольку в нем делается больший акцент на кризисе и сжатии кредита, а не на предыдущей стадии искусственной кредитной экспансии, в которой и коренится все зло. В свою очередь, причиной фазы кредитной экспансии является невыполнение банкирами обязательства сохранять tantundem и обеспечивать его 100 %-ную неприкосновенность
[142].
