Длительные отношения между Карлом V и членами известной банкирской династии Фуггеров имели международное значение. Аугсбургские Фуггеры начинали с торговли шерстью и серебром, а также специями между своим городом и Венецией. Позднее они сосредоточились на банковском деле, и в дни своего расцвета банкирский дом Фуггеров насчитывал 18 отделений по всей Европе. Они предоставили ссуду для финансирования императорских выборов Карла V, а позднее неоднократно финансировали его затеи, получая в залог и грузы серебра из Америки, и разрешение собирать налоги. Их предприятие зашло в тупик и едва избежало банкротства в 1557 г., когда Филипп II де-факто приостановил платежи кредиторам короны, а Фуггеры до 1634 г. продолжали получать ренту от сдачи в аренду земель, принадлежавших военным орденам
[143].
Саламанкская школа и банковское дело
Описанные выше финансовые и банковские события не остались незамеченными представителями прославленной Саламанкской школы, которые, согласно самым тщательным исследованиям, проложили путь к современной субъективистской теории ценности, разработанной австрийской экономической школой
[144].
Хронологически первой работой, которую мы будем рассматривать и которая, возможно, наиболее значима для нашего тезиса, является «Наставление для торговцев» (Instrucción de mercaderes), написанное доктором Луисом Саравиа-де-ла-Каллье и опубликованное в Медина дель Кампо. Автор резко критикует банкиров, называя их «жадными обжорами, которые все глотают, все уничтожают, все запутывают, все крадут и пачкают, подобно гарпиям Финея»
[145]. Он пишет, что банкиры «выходят на улицу и площадь со своими столами, стульями, денежными ящиками и книгами, как проститутки в бордель со своим стулом» и, получив необходимую лицензию и гарантии, требуемые законом королевства, начинают собирать вклады с клиентов, которым предлагают ведение счетов и кассовые услуги, производят платежи с клиентских счетов согласно приказам [клиентов] и даже платят проценты по таким вкладам.
При помощи обоснованных юридических доводов Саравиа-де-ла-Каллье показывает, что процент несовместим с природой денежного вклада, и что в любом случае банкир должен получать плату за хранение и обеспечение сохранности денег. Он даже строго упрекает клиентов, которые вступают в подобные сделки с банкирами: «И ты, торговец, достоин осмеяния, если скажешь, что не одалживал деньги, но отдавал их на хранение, ибо кто и когда видел плату от хранителя? Это ему обычно платят за труды по обеспечению сохранности вклада. Кроме того, если теперь ты доверяешь свои деньги барышнику в виде займа или вклада и получаешь часть прибыли, этим ты также заслуживаешь часть вины, и даже большую часть»
[146]. В главе 12 своей книги Саравиа-де-ла-Каллье четко выделяет две принципиально различные операции, выполняемые банкирами: вклады до востребования и срочные «вклады». В первом случае клиенты доверяют банкирам свои деньги «безвозмездно», без получения процента, «так, чтобы деньги были и в большей безопасности, и в большей доступности для осуществления платежей, и чтобы избежать беспокойства и неприятностей в связи с их охраной и пересчетом, а еще потому, что в благодарность за такое хорошее дело, что они творят для ростовщика, отдавая ему свои деньги, буде случится так, что у них не останется денег под его попечением, то он также закроет глаза на небольшой перерасход и не возьмет процентов»
[147]. Вторая операция, срочный «вклад», весьма отлична от первой и является истинным займом, или mutuum, который предоставляется банкиру на определенный срок и приносит проценты. Саравиа-де-ла-Каллье осуждает такие сделки в соответствии с традиционной канонической доктриной о ростовщичестве. Кроме того, он заявляет, что при вкладе до востребования вкладчик должен платить банкиру, «поскольку они помещают деньги [на хранение], они должны платить за их сохранность и не должны получать столько прибыли, сколько дозволяют законы, если вносят деньги или имущество, которые требуют сохранения»
[148]. Саравиа-де-ла-Каллье продолжает осуждать клиентов, которые эгоистически стараются нажиться на незаконной деятельности банкиров, делая вклады и ожидая от банкира выплаты процентов. По его яркому выражению, «тот, кто вносит деньги тому, о котором известно, что он не хранит их, но тратит, тоже не свободен от греха, пусть и простительного. Он поступает подобно тому, кто отдает девственницу развратнику, а лакомство – обжоре»
[149]. Кроме того, вкладчик не облегчает свою вину, полагая, что банкир позаимствует или использует деньги других людей, а не его. «Он думает, что банкир будет хранить внесенные им деньги и не пустит их в дело, чего нельзя ожидать ни от кого из этих барышников. Напротив, банкир вскорости отдаст его вклад для получения прибыли, стремясь нажиться на нем. Как банкиры, платящие 7 и даже 10 % тем, кто предоставляет им деньги, могли бы вести свое дело, не используя вклады? Даже если бы было ясно показано, что вы не совершаете греха (хотя это не так, а как раз наоборот), то ростовщик, безусловно, грешит, когда обделывает свои дела на ваши деньги, а он определенно использует ваши деньги, чтобы красть имущество ваших ближних»
[150]. Доктрина Саравиа-де-ла-Каллье весьма последовательна, поскольку корыстное использование банкирами денег, помещенных на вклад до востребования (путем предоставление ссуд), незаконно и подразумевает тяжкий грех. Эта доктрина совпадает с той, которая изначально установлена классиками римского права и которая выводится из самой сущности, цели и правовой природы договора денежной иррегулярной поклажи, исследованного нами в главе 1.
