Ранние общества всецело зависели от прихотей урожая, и продолжительность жизни соответствовала окружающим условиям – люди погибали от недоедания и болезней, не говоря уже о гибели на войне. Наши предки не умели предупреждать заболевания так, как это делаем мы. А посему старались умиротворить богов или Бога, которые – так они думали – и решали, послать ли на землю голод, чуму или, на худой конец, войну. Очень постепенно люди стали замечать своеобразный порядок там, где подозревали умысел божеств, – в погодных явлениях, урожайности злаков и инфекционных заболеваниях. И уж совсем недавно – в XVIII–XIX веках – начали записывать наблюдения за осадками, урожаями и смертностью, проложив путь для статистического анализа этих и иных феноменов. Но еще раньше человечество познало прелести бережливости, на собственной шкуре почувствовав, почему хорошо откладывать деньги на тот самый черный – а в сельском хозяйстве дождливый – день. Большинство первобытных обществ старательно сберегали еду при любой возможности – чтобы выжить, когда станет туго. Наши сородичи сбивались в племена, спинным мозгом чуя, что им стоит объединять усилия, что безопаснее жить сообща. Они вечно страдали от самых разных недугов, и неудивительно, что впервые эта склонность к взаимопомощи проявилась в похоронных обществах, которые собирали средства, чтобы достойно проводить соплеменников в последний путь. (В особенно бедных областях на востоке Африки эти общества и по сей день являются единственными в своем роде финансовыми учреждениями.) Основной закон страхования – “сбереги сегодня, чтобы выбраться из передряги завтра” – с тех пор не изменился, и не важно, идет речь о смерти, тяготах преклонного возраста, болезни или несчастном случае. Главное – знать, сколько отложить и куда, чтобы не оказаться в положении жителей Нового Орлеана, беззащитных перед лицом “Катрины” и страховых компаний. Одной житейской смекалки тут не хватит. Кажется, страхование зародилось там, где только и могло появиться на свет. Где же еще, как не в упитанной, осторожной Шотландии?
От беды меня укрой
Говорят, мы, шотландцы, – мрачный народец. Может, дело в погоде, в тянущихся целую вечность унылых, дождливых днях. Может – в хронической неспособности выиграть хоть какой-нибудь спортивный трофей. А может – кто знает, – все от того, что мои предки и другие уроженцы Шотландской низменности в эпоху Реформации приняли учение Жана Кальвина близко к сердцу. Конечно, разумно предположить, что коли Бог есть, он знает, кому из нас суждено вознестись в Рай (их так и называют – “богоизбранные”), а кому – отправиться в ад (число этих безнадежных грешников безнадежно велико), но при всем при этом предначертанность земного пути едва ли побуждает людей радоваться жизни. Так или иначе, у истоков первого страхового фонда, созданного более двух с половиной столетий назад, в 1744 году, стояли два священника Церкви Шотландии.
Трудно спорить с тем, что страхование как таковое появилось задолго до того. Первый бодмерейный договор – он позволял капитану брать заем под залог корпуса своего торгового судна – сделал страхование одним из видов коммерческой деятельности. Считается, что первые договоры страхования были заключены в Италии в начале XIV века – они то и дело попадали в деловые бумаги в виде платежей за securitas (это латинское слово обозначает состояние “душевного спокойствия”). И все же такие договоры по сути своей являлись займами на определенных условиях – например, они могли быть отменены в случае неудачи предприятия, – но не страховыми полисами в нынешнем понимании12; Антонио из “Венецианского купца” как будто нарочно не страхует свою флотилию и становится легкой добычей кровожадного Шейлока. Долгожданная премьера состоялась в 1350-х: сначала премия составляла от 15 % до 20 % страховой суммы и лишь к концу столетия снизилась до 10 %. Типичный полис из архивов купца Франческо Датини (ок. 1335–1410) оговаривал, что страховщики соглашаются принять на себя риски, связанные с “богом, морем, враждующими армиями, огнем, выбросом груза за борт, задержанием страхователя государями, городами или любыми иными людьми, с репрессалиями, заключением под стражу, с любого рода потерями, опасностями, несчастьями, помехами и кознями, что могут встать на его пути, исключая затруднения на таможне и при упаковке груза”, до тех пор пока груз в целости и сохранности не будет выгружен в порту назначения13. Шаг за шагом контракты эти приобретали все более стандартный вид и просуществовали так несколько веков, пока наконец не были включены в торговое законодательство (lex mercatoria). Страхование как отдельное ремесло еще не оформилось – купцы занимались им в свободное от основных забот время.
Лишь в последние десятилетия XVII века ростки настоящего рынка страхования начали пробиваться сквозь лондонскую почву. Думать могли еще долго, если бы не Великий пожар 1666 года, в котором исчезло более 13 тысяч домов
[42]. Четырнадцать лет спустя Николас Барбон первым принялся страховать горожан от пожара. Примерно тогда же кофейню Эдварда Ллойда на Тауэр-стрит облюбовали участники зарождавшегося рынка морского страхования (позднее они перебрались на Ломбард-стрит). В 1730-1760-е годы встречи и обмен сведениями у Ллойда стали привычным делом, и в 1774-м в здании Королевской биржи было учреждено Общество Ллойда, изначально получившее по 15 фунтов взноса от каждого из 79 пожизненных членов. Будучи свободным объединением участников рынка, Lloyd's выглядел простовато в сравнении с торговыми монополиями былых эпох. Ответственность андеррайтеров – они ставили свои имена под договорами страхования (от англ, underwrite – “подписаться под чем-либо”) и стали известны как “Имена Ллойда” – была ограниченной. Общество жило, как сказали бы мы сегодня, по принципу “предоплаты” – в его задачи входил сбор средств в объеме, достаточном, чтобы расплатиться с обязательствами текущего года и оставить немножечко себе. В 1710 году компания Sun встала на защиту англичан от пожаров и обогатила мир страхования идеей ограниченной ответственности, а спустя еще десятилетие, когда пузырь Компании Южных морей раздулся до предела, ее почин поддержали Страховая компания Королевской биржи и Лондонская страховая компания, сосредоточившие свое внимание на страховании жизни и морских приключений. Ни одна из них не смогла уйти от “предоплатного” образа жизни – одной рукой они засовывали в рот то, что собирали другой. По данным Лондонской страховой, в сумме премии почти всегда превышали страховые выплаты, а в годы войн с Францией и те и другие многократно возрастали. (До 1793 года французские купцы запросто страховали свое имущество в Лондоне14. В мирное время эта практика возобновилась: накануне Первой мировой войны большинство немецких торговых судов были застрахованы Lloyd's15.)
