Маккей снова берет чашку. «Вся беда в том, что научить компьютер играть в шахматы очень не простое дело. А ведь в шахматах всего 64 клетки и 32 фигуры».
Не скрывая здорового скептицизма, Эндрю Маккей начал говорить о мечте штабных стратегов: вращающееся кожаное кресло, мерцающие экраны на стене и бесконечные возможности, подвластные одному движению руки. Такое представление столь соблазнительно, что, кажется, будет жить вечно.
Более ранние варианты этой мечты появились задолго до суперкомпьютеров. Первоначально она представлялась в виде подробного плана и целой комнаты бухгалтеров, сводящих воедино и рационализирующих децентрализованную систему. Единственного советского экономиста, награжденного Нобелевской премией по экономике, Леонида Канторовича, однажды попросили использовать свой математический талант для решения задачи планирования производства в советской черной металлургии в 1960-е гг. Он сумел разработать модель повышения эффективности всего производственного процесса, но для сбора данных потребовалось целых шесть лет. Естественно, что за эти годы потребности советской экономики изменились.
Почти в то же самое время Роберт Макнамара также пытался решать сложные проблемы с помощью централизованного количественного анализа. Только его задача касалась не производства стали, а бомбардировок Вьетнама. Американские бомбардировщики сбросили на Вьетнам в три раза больше взрывчатых веществ, чем было сброшено во время Второй мировой войны. Общий вес фугасов превышал вес всех жителей Вьетнама. В некоторых районах на каждый квадратный километр пришлось по 400 сброшенных бомб. При этом каждый авиаудар по просьбе Макнамары самым тщательным образом документировался. Однако такой централизованный аналитический подход не принес победы.
Хочется сделать вывод, что и Канторович, и Макнамара имели бы грандиозный успех, будь в их распоряжении более совершенные компьютеры. Кажется, что и их последователи, Сальвадор Альенде и Дональд Рамсфельд, придерживались того же мнения.
Альенде стал президентом Чили в 1970 г., и при его поддержке реализовывался самый сюрреалистический проект, о котором только могли мечтать плановые органы. Он назывался «Киберсин» и был построен на базе «суперкомпьютера» Burroughs 3500 и целой сети телексных аппаратов, призванных координировать принятие решений в рамках программы по ускоренной национализации экономики.
Для этой работы Альенде пригласил кибернетика Стаффорда Бира, очень примечательного человека, который симпатизировал идее социализма и относился к проекту с большим энтузиазмом, но тем не менее хотел, чтобы ему платили по $500 в день и его запас вина, сигар и шоколада никогда не уменьшался. Рабочие, а чаще их руководители должны были по телексу передавать отчеты о дневной выработке, недостающем сырье и другую информацию в пять утра каждого дня. Операторы вводили полученную информацию в компьютер Burroughs 3500, и к 17.00 того же дня сводный отчет должен был лежать на столе у Альенде, чтобы он смог принять соответствующее решение. Как и в случае с операциями базовых эффектов, которые были разработаны позднее, «Киберсин» допускал наличие обратной связи и возникновение эффектов второго порядка. Некоторые сторонники проекта утверждали, что система была создана для содействия принятию решений на местном уровне, однако Альенде вряд ли понимал это таким образом, когда заявил, что «мы придерживаемся и будем придерживаться централизованного планирования, поэтому компании должны действовать в соответствии с государственными планами».
Успеха этот проект не имел. Чилийская экономика обвалилась, и причин тому было несколько: хаос, возникший в результате крупномасштабной национализации, выступления рабочих и негласная экономическая война, которую вели с Чили Соединенные Штаты. Альенде погиб в результате вооруженного переворота, организованного генералом Пиночетом, который впоследствии пытал и казнил многих своих политических противников. Стаффорду Биру повезло больше: в день переворота он оказался в Лондоне. Но всю оставшуюся жизнь Бир страдал оттого, что не разделил участь своих соратников. Мучимый угрызениями совести, он оставил семью и до самой смерти жил один в деревенском доме в Уэльсе.
Компьютер Burroughs 3500 был по стандартам тех дней довольно мощной машиной. В то время мой отец работал в компании Burroughs. Он рассказывал мне о накопителях памяти шпиндельного типа, по своим размерам превосходивших стиральную машину. В таком устройстве на одном шпинделе вращалось до восьми дисков, на которых можно было сохранить всего несколько мегабайт информации, т. е. меньше, чем сегодня хранится в любом сотовом телефоне. Для запуска компьютера требовалось немало сил, уходивших на то, чтобы перенести с места на место массивные диски или бобины с магнитной лентой. Правда, у Burroughs 3500 было немаловажное достоинство: его память можно было наращивать недорогими модулями по 10 килобайт каждый. Такого объема памяти достаточно, чтобы запомнить несколько страниц из этой главы. На самом деле эта машина никогда не рассматривалась как суперкомпьютер, но благодаря постоянным обновлениям оборудования проработала в банках несколько десятилетий. Эти компьютеры закончили свои дни как устройства управления машинками для сортировки банковских чеков.
Проект «Киберсин» интересен не тем, что доказал бесперспективность какой бы то ни было централизации. Чилийская экономика рухнула бы и без этого, потому что на нее влияло множество внешних и внутренних факторов. Он интересен тем, что продемонстрировал: при встрече с высокими технологиями человек вдруг перестает пользоваться многими из своих прекрасных способностей. Западные газеты со смехом писали о том, что чилийская экономика управлялась компьютером, который по сегодняшним меркам можно отнести к детским игрушкам. Однако в свое время «Киберсин» казался весьма сложным проектом. В вычислительном центре этой системы повсюду были панели управления и кресла, о которых мечтали герои «Звездного пути» капитан Кирк и мистер Спок. Это ведь в подлокотники их кресел были вмонтированы различные экраны и пульты управления. Этот вычислительный центр должен был произвести впечатление и на сторонников, и на противников проекта. Однако он так и не вступил в строй.
Дональд Рамсфельд имел в своем распоряжении более мощные машины, чем Сальвадор Альенде, но мечта его во многом оставалась той же: оперативно получать подробную информацию, находясь в командном центре, и направлять оттуда принятые с помощью компьютеров решения на передовую. Рамсфельд имел в своем распоряжении множество данных из районов ведения военных действий и даже по самым незначительным оперативным вопросам отправлял служебные записки генералам Абизаиду и Кейси. Однако даже если бы сам Рамсфельд не так сильно увлекался контролем, вся технология была настроена именно на централизованное принятие решений. Во время иракской войны центр управления находился в Катаре и представлял собой металлический ангар, внутри которого стояла палатка с кондиционированием воздуха. В ней каждые пять минут корректировалась информация о дислокации войск и нахождении самолетов в воздухе.
Такие системы нельзя назвать бесполезными. Система «Киберсин» работала достаточно надежно, чтобы Альенде мог координировать действия, когда Чили разъедало забастовочное движение и промышленный саботаж. Начальная стадия войны и в Персидском заливе, и в Ираке явила собой потрясающий пример эффективности скоординированного, компьютеризованного вооруженного нападения. Однако такие системы всегда дают меньше, чем от них ждут, поскольку они не могут обладать тем тайным знанием, которое значит как раз больше всего.
