Еще одна группа рандомистов объединила свои усилия с банком на Филиппинах, чтобы помочь сельским жителям увеличить сберегательные вклады. Для этого им направлялись письменные напоминания о наступлении срока очередного вклада.
А в Раджастане случайно выбранные крестьяне получили возможность посещать представления с живой музыкой и куклами. В ходе этих представлений речь шла о правах женщин. Рандомисты хотели узнать, изменится ли отношение к женщинам после просмотра таких представлений. «Если это произведет положительный эффект, то у нас появится средство для внедрения знаний в массы, – объясняет Эстер Дуфло, – а если эффекта не будет, то для нас это тоже будет представлять интерес».
Есть и другие не менее оригинальные примеры, однако наиболее смелыми следует признать эксперименты, поставленные в раздираемых войной странах политологом Макартаном Хамфрисом и его коллегами.
Одна из таких стран – Либерия. Ее название вселяет надежду, но история Либерии трагична. Основанная бывшими американскими рабами в первой половине XIX в. на южной оконечности Западной Африки, сегодня эта страна – одна из беднейших: на одного либерийца приходится лишь 1/6 среднего дохода африканца, живущего южнее Сахары. Страна медленно приходит в себя после двух опустошительных гражданских войн. Когда первый президент из числа повстанцев, Чарльз Тейлор, предстал перед Гаагским трибуналом за военные преступления, его бывший лейтенант «Зигзаг» Марцах обвинил его в отдаче преступных приказов, среди которых были, например, такие: поедать внутренности врагов «с солью и перцем» или вспарывать животы беременным женщинам. Через пять лет после прекращения братоубийственной войны четверть либерийцев продолжали считать себя перемещенными лицами. В местности Лофа в Северной Либерии 85 % населения бежало из своих деревень по крайней мере один раз, каждый 10-й житель погиб или был ранен во время гражданских войн, и примерно каждый 20-й принимал участие в военных действиях, причем многие вынуждены были воевать против своей воли.
Как же удалось воссоединить разорванные войной общины в Лофе? На помощь пришла так называемая общинная реконструкция, которая до сих пор популярна среди участников программ развития. Только в 2003 г., когда закончилась последняя гражданская война в Либерии, Всемирный банк истратил на общинную реконструкцию более $2 млрд, и этот метод считался наиболее эффективным для таких мест, как, например, Афганистан. Идея довольно проста: благотворительный фонд сначала налаживает связи с общиной и заручается ее поддержкой, а затем община получает весьма существенные гранты, которые распределяются при одном условии: она должна избрать совет по использованию получаемых средств. В теории это означает, что местные органы власти принимают решения о своих нуждах и делают все возможное, чтобы пресечь коррупцию. Это не только должно поднять местную экономику, но и дать людям дополнительный стимул к участию в местном самоуправлении. Если общины не могут достичь единства, то они перестают получать деньги. При этом схемы контроля «снизу» оказываются более эффективными, чем контроль «сверху».
Идея выглядит очень привлекательно, правда, так зачастую выглядят абсолютно не работоспособные идеи. Поэтому возникает вопрос: действительно ли это нововведение оправдывает себя, или о нем, как это часто бывает, через некоторое время забудут? Понятно, что найти однозначный ответ на такой вопрос непросто. Но Макартан Хамфрис и его коллеги, Джеймс Фирон и Джереми Вайнштейн, разработали эксперимент, который не оставил этот вопрос без ответа.
Эти трое ученых объединили свои усилия с Международным комитетом спасения, крупной благотворительной организацией, которая при финансовой поддержке британского Министерства международного развития реализует проекты по общинной реконструкции в Либерии. Они убедили Международный комитет спасения распределить ограниченные средства с помощью лотереи, на которой должны присутствовать руководители общин, одинаково нуждающихся в помощи. Если вытянувшие выигрышный билет жители деревень сумеют путем выборов создать совет по развитию общины, то смогут получить гранты размером до $17 000, что в 100 раз превышает средний годовой доход либерийца. (Это хороший стимул. В богатой стране грант, в 100 раз превышающий годовой доход одного человека, составлял бы от $2 млн до $5 млн.)
Предоставив таким образом гранты случайно выбранным общинам и создав контрольную группу для сравнения результатов, Фирон, Хамфрис и Вайнштейн должны были ответить на вопрос, имеет ли такой проект хоть какой-нибудь смысл. Группа, созданная из местных либерийских исследователей, не имевших никаких связей с Международным комитетом, должна была провести на основе теории игр эксперимент, который скорее можно было бы осуществить где-нибудь в Массачусетском технологическом институте. Они случайным образом отобрали в каждой общине по 24 человека, что составило почти 2000 жителей провинции Лофа. Каждому человеку предоставили выбор: получить $5 для себя (что соответствовало 300 либерийским долларам или хорошей недельной зарплате) либо внести эту сумму полностью или частично на нужды общины, при этом на каждый пожертвованный доллар община получала еще от $3 до $5. Участникам раздали конверты с деньгами, причем эти конверты они должны были вернуть назад так, чтобы никто не видел, остались ли там деньги или нет. Это делалось для того, чтобы проверить, насколько люди готовы к самопожертвованию и насколько они ценят общину. Причем этот эксперимент не был бессмысленным, поскольку деревенские жители быстро учатся говорить и делать то, чего ждут от них жертвователи. Но в данном случае взаимопомощь могла обернуться потерей недельного заработка, поэтому ответное действие не могло быть просто потаканием спонсору.
Макартан Хамфрис – разговорчивый ирландец. У него целый букет ученых степеней и заслуг: высшая премия Оксфордского университета и магистерская степень по экономике, докторская степень по управлению от Гарвардского университета, дипломы по истории и политологии от университетов в Дублине и Лилле. Когда мы говорили об этом эксперименте, я понял, что Хамфриса глубоко впечатлило желание Международного комитета как следует разобраться в ситуации. «Ко мне все чаще обращаются организации, которым нужно доказать спонсорам, что они справляются с возложенными на них обязанностями, – пояснил он. – Комитет не является исключением. Налицо общее желание улучшить работу».
При этом Хамфрис вовсе не уверен в том, что Международный комитет получит хоть какой-нибудь результат. Тем не менее неожиданно он заявляет: проект реально влияет на отношение людей к своим общинам. В общинах, не получающих средств от Международного комитета, 60 % людей отдали на ее благо все, что им предложили. (Общины могут быть истерзаны войной, но при этом люди в них не теряют чувства взаимопомощи.) Но в общинах, получивших гранты и избравших советы по их использованию, так же поступили 70 %. Эта разница имеет статистическую значимость и достаточно велика, чтобы обратить на нее внимание. Это не может не обрадовать сторонников общинной реконструкции: проект Международного комитета, кажется, работает.
Сегодня Хамфрис трудится над еще более амбициозным проектом, который Международный комитет спасения реализует в Демократической Республике Конго. Для этого требуется группа отважных и целеустремленных местных ученых, готовых отправиться в отдаленные деревни в Восточном Конго, чтобы некоторые из них, отобранные на случайной основе, могли получить средства в рамках нового проекта общинного развития. Но для начала ученые должны добраться до этих деревень, а это довольно сложная задача: у исследователей есть четыре разных описания тех мест, где эти деревни могут находиться. Причем иногда, чтобы попасть в деревню, ученым нужно переплыть на другой берег реки или целый день ходить по болотам. И это при том, что Конго, как заявила сотрудница ООН Маргот Валстром, является «мировым лидером по насилию». Война, которая охватила все соседние страны и закончилась только в 2003 г., унесла в этой стране 5 млн жизней.
