Все эти особенности расписания «Пингвина» Геннадий Обухов уже успел изучить. Он медленно проехал вдоль фасада клуба, повернул направо под Лужнецкую эстакаду. Почти сразу же его нагнала и поравнялась с ним одна из машин наблюдения, дежурившая в этот час у «Пингвина». Через минуту она вернулась на свой пост на противоположной стороне набережной. Вот уже вторые сутки подряд подчиненные Обухова отрабатывали «Пингвин» по полной программе. И вторые сутки подряд Обухову из своего командировочного далека названивал Никита Колосов, настойчиво интересовавшийся ходим отработки.
Шефу убойного отдела Геннадий Обухов сообщил пока что приблизительный, список из десяти фамилий, обладателей которых с большой натяжкой можно было считать лицами для этого дела хоть немного полезными в информационно-оперативном плане. Колосову в его командировочной провинции — и в этом Геннадий Обухов не сомневался — было невдомек, что из десяти установленных фигурантов, которые в прошлом числились среди прежнего персонала ночного клуба «Бо-33», существовавшего на месте «Пингвина», информатором-не фиктивным, для галочки в отчете, а реальным, способным работать с пользой, — мог быть только один.
Эта неутешительная новость всплыла уже в самом начале отработки «Пингвина». И от этой новости у Обухова резко ухудшилось настроение. Шансы на то, что этот единственный фигурант случайно окажется в трудной жизненной ситуации, выходом из которой станет его добровольное согласие оказывать правоохранительным органам посильную помощь, равнялись почти нулю. Да и сам нынешний «Пингвин» в криминальном плане был на первый взгляд девственно чист, так что ничто не сулило в нем перспективных оперативных комбинаций с дальним прицелом. Геннадий Обухов тщательно проанализировал все собранные по этому заведению данные, но ничего полезного для себя так и не извлек. Каким был в свое время «Бо-33», оставалось только гадать. «Пингвин» же надежд не вселял. Бесполезно было использовать многие проверенные временем и практикой инструменты получения полезной информации. И это Обухова — формалиста и приверженца сложившихся профессиональных традиций —духовно угнетало. Выход оставался только один — либо отказаться от выполнения поставленной задачи вообще, либо работать поспешно и грубо, исходя из сиюминутной и очень неопределенной ситуации.
— Геннадий Геннадьич, движение пошло, она выехала. От дома ведем. Мы на пересечении Хамовнического Вала и улицы Доватора, — портативная рация в машине Обухова неожиданно ожила голосами сотрудников из второй машины наблюдения.
— Она одна едет? — коротко осведомился Обухов.
— Одна. Какие будут указания? Опять сопровождать до клуба?
Обухов не отвечал. Два дня — целых два дня — коту под хвост… С этим можно еще было как-то примириться, если бы речь шла о каком-то действительно масштабном, перспективном деле, а тут… тут такое глухое дерьмо!
Обухов поморщился, чувствуя, как даже зубы у него заломило от досады и злости. Колосову хорошо: начальству доложился, в командировку слинял, ЦУ скинул. Вернется, потребует отчета о проделанной работе — информации потребует. Оперативных данных. И дела ему нет, как, через какую чертову задницу эта самая информация вытаскивается на свет божий. На чужом горбу в рай легко въехать, в розыске это умеют. Налетели, постреляли, уложили всех на пол, мордой в асфальт — и герои, готовь звезды новые на погоны. А тут пашешь, пашешь с утра до ночи — ни пожрать, ни поспать…
Обухов потянулся к бардачку.
— Так мы едем за ней, Геннадьич? — снова прошипела, прощелкала рация. — Она обычно машину на стоянке перед клубом оставляет.
— Вы сейчас точно где? — спросил Обухов, доставая из бардачка маленький прозрачный пакетик. Внутри этого пакетика был белый порошок.
— Мы уже приближаемся к развязке эстакады.
— Еду к вам, — сказал Обухов, внезапно принимая решение. — До места вести ее не будем. Тормознем на Чудовом проезде, как свернет.
Переложив пакетик с белым порошком в карман своего щегольского итальянского пиджака в мелкую серую клеточку, Обухов развернул машину. Его неновый «БМВ» влился в плотный поток транспорта, заполнивший Комсомольский проспект.
Ту машину, какая была им нужна, Обухов видел только на видеопленке: белая невзрачная девятка. Вычленить ее навскидку из всего этого хаотичного многообразия, именуемого дорожным движением, было, казалось, делом совершенно дохлым. Но Обухов в своей жизни проделывал и не такое. Самым главным было не зависнуть где-то в нежданной пробке, успеть по точно рассчитанному маршруту на перехват.
Сначала он увидел машину сопровождения. Она шла по эстакаде по второму ряду. Обухов прибавил газа — третья полоса была забита, и ему даже пришлось выехать на встречную и моментально перестроиться. Белая девятка обгоняла машину сопровождения на два капота.
Обухов, поравнялся с ней: за рулем девятки сидела миловидная молодая загорелая шатенка с короткой мальчишески-стильной стрижкой. Машину она вела хоть и внешне вполне уверенно, однако неровно. Девятка то и дело виляла, клевала носом, силясь перестроиться в любое свободное пространство, открывающееся на соседних полосах. Хотя с точки зрения скорости и быстроты эти опасные суетливые маневры были бессмысленны в таком плотном потоке.
Обухов, не обгоняя, ехал рядом, присматриваясь к манере езды шатенки; Недаром же говорят — кто как ездит, тот так и ведёт себя.
— За светофором она свернет, — донеслось из шепелявой рации. — Нам ее догнать?
— Да, — сказал Обухов. — Как только свернет, тормознем.
Белая девятка, мигнув красными габаритными огнями, аккуратно по зеленой стрелке свернула с эстакады направо. Следом за ней в тихий тенистый проезд свернули две машины. Серый «БМВ» подрезал девятку и ловко вильнул в сторону, спасая бок от возможного столкновения. Машина сопровождения вплотную шла сзади. Тормоза девятки резко взвизгнули…
— Вы что? — испуганно и злобно крикнула шатенка, высовываясь из окна. — Кто так ездит? Вы пьяные, что ли?!
Обухов на своем «БМВ» плотно прижал ее к обочине, машина сопровождения остановилась сзади. Обухов, выскакивая, видел, как округлились, буквально на лоб полезли сильно подведенные глаза шатенки. В кулаке ее возник мобильник, но набрать 02 она так и не успела. Обухов мягко поймал ее за хрупкое запястье:
— Вы грубо нарушили правила…
— Я?! Это вы…
— Вам придется проехать с нами в отделение. Это ваша машина?
Дальнейшее было Обухову знакомо. И называлось коротко — бабья истерика. Когда они спешили на всех парах в ближайшее отделение милиции, Шатенка бурно выходила из себя. На ее голых загорелых коленях покоилась джинсовая сумочка, которую она в порыве негодования то и дело мяла и когтила своим ухоженным маникюром. В этой элегантной сумочке уже ждал своего часа пакетик с белым порошком. Обухов положил его туда в самом разгаре разборки на дороге, было совсем не трудно. Он давно уже успел заметить: когда фигуранты бесятся, обзывая вас ментом, сволочью и легавым, они за своими вещами и карманами не следят, а зря.
