Яркими примерами лидеров-технократов могут служить Фернанду Колор ди Мелу из Бразилии и аргентинец Фернандо де ла Руа. Оба они были избраны в 1990-х годах, но не смогли проводить сильную политику из-за отсутствия связи с широкими народными массами. И нынешний премьер-министр Индии Манмохан Сингх, которого в стране считают не слишком серьезным политиком, тоже пока не провел ни одной хоть сколько-нибудь радикальной экономической реформы.
А вот лидеры-«народники» вроде Лулы и Эрдогана нередко пугают иностранных инвесторов своей агрессивной предвыборной риторикой, но, оказавшись при власти, показывают себя с самой лучшей практической стороны. Президент Перу Ольянта Умала и даже новый президент Замбии Майкл Сата, прозванный за ядовитый язык «Королевской коброй», тоже проявляют после выборов явные признаки благоразумия и умеренности.
Важность политической стабильности для нации, которая так долго жила в условиях сильнейшего экономического хаоса, переоценить просто невозможно. Известно, что одним из основных критериев при оценке перспектив экономического роста является уровень доверия местного населения к нынешним властям. Так вот, если граждане некоторых государств, например России, усиленно вывозят капиталы из страны, то турки не только массово переправляют их на родину, но и после пятидесяти лет внешней миграции, в основном в Европу, начинают возвращаться домой сами. Миграционный поток повернулся вспять. Начиная с 2008 года почти 60 тысяч человек, то есть пятая часть турецких домовладельцев, продали дома в Германии и переселились в Турцию. В 2011 году Эрдоган был переизбран на третий срок, став самым долгосрочным лидером страны за всю современную историю Турции. Печальная эпоха чехарды в правительстве, судя по всему, закончилась.
Именно благодаря стабильности Турция в последнее время стала образцом для подражания для исламских стран Ближнего Востока; она же позволила турецким компаниям сосредоточиться на долгосрочной перспективе. По словам турецких бизнесменов, в долгие годы безудержной инфляции о международном долгосрочном финансировании можно было даже не мечтать, ибо модели кредитования данного типа при росте цен двузначными темпами просто не работают. А местные банки инвестировали практически только в высокодоходные государственные ценные бумаги, и у них не было никакой потребности предоставлять кредиты частным компаниям. Амбициозные проекты никого не привлекали, ведь никто не заглядывал в будущее дальше, чем на полгода. Сегодня же Турция реализует масштабные проекты по развитию инфраструктуры: тут строятся железные дороги для высокоскоростных поездов, атомные электростанции и канал «Стамбул» – альтернатива Босфору, который в настоящее время представляет собой единственный маршрут, соединяющий Черное и Средиземное моря.
Конфликты и столкновения между исламистами и светскими силами Турции уступили место серьезному напряжению в новой точке: его порождают опасения, что победившие силы умеренного ислама слишком агрессивно воспользуются своим успехом и нацелятся на установление в стране авторитарного исламистского режима. Популярность ПСР растет, и ее соперничество со старой светской элитой уже сейчас стало совершенно однобоким – например, суды эпохи Эрдогана имеют право заключать высших военных чинов в тюрьму по обвинению в подготовке переворота, не опасаясь контрмер. Как многие другие политические системы, Турция отлично усвоила сомнительный урок Китая: если у вас хорошо идут дела в экономике, в политике сойдет практически все что угодно. Эта страна добилась на экономической ниве весьма заметных успехов, и на ниве политической тон и тактика правительства с каждым годом становятся все жестче.
До того как это произошло в Китае, страны вроде Турции считали, что реальные экономические достижения невозможны без принятия либеральных западных ценностей. Быстрый рост Китая в последнее десятилетие сильно пошатнул это убеждение, а отступление США на некоторых экономических фронтах открыло новые возможности для расширения влияния там, куда американские компании сегодня идти опасаются. Америка откатывается назад, а такие страны, как Турция, напротив, стремятся вперед. Это движение дает мощный толчок турецкой торговле и усиливает ее политическое влияние на Ближнем Востоке и в Африке. Сегодня, например, турецкие строительные компании владеют второй по величине долей глобального строительного рынка, уступая только Китаю.
А так ли привлекательна Европа?
Одновременно с этим турки перестали считать вступление в Европейский союз шансом ступить на обетованную землю, ведь эта земля и сама погрязла в своем собственном долговом кризисе. Общественное мнение в Турции, как и в Восточной Европе, все больше склоняется против вхождения в ЕС. Эти нации отлично видят проблемы таких членов Союза, как, например, Греция, и огромное бремя, накладываемое этим членством на других участников данного соглашения и на их правительства. Первого апреля 2010 года, в международный День дурака, крупнейшая ежедневная газета Анкары высмеяла туманные выгоды от вступления в ЕС таким заголовком: «Турция спасает экономику Греции».
Однако было бы большой ошибкой считать это растущее раздражение в отношении Европы признаком того, что Турция полностью сменила ориентацию и теперь стремится к союзу и сотрудничеству исключительно с арабским и мусульманским миром. Даже сами европейцы сегодня относятся к европейскому проекту намного критичнее. Видя, к чему привел цикл подъема-спада в условиях жесткой европейской валютной структуры таких членов ЕС, как Греция, страны Восточной Европы уже совсем не так охотно желают присоединиться к еврозоне. Да и учитывая то, что и лидеры, и народы Франции и Германии все более однозначно высказываются против вступления Турции в ЕС, совсем неудивительно, что поддержка этой идеи широкими народными массами страны уменьшилась с 73 процентов в 2004 году до почти 50 процентов в настоящее время. Однако немалое удивление вызывает тот факт, что о ЕС по-прежнему благоприятно высказываются больше турок (32 процента), чем французов или немцев.
И все же, несмотря на изменение отношения турок к ЕС, вряд ли можно сказать, что нация «поворачивается на восток», как это утверждают многие западные наблюдатели. Заместитель премьер-министра Турции Али Бабаджан сказал мне, что, работая над новой конституцией, лидеры его страны по-прежнему надеются на помощь Европейской комиссии в проведении политических реформ. По словам Бабаджана, речь идет о «снятии сливок», то есть об использовании наилучших стандартов ЕС, и сегодня это будут стандарты скорее из политической, нежели из экономической сферы. А Эрдоган тем временем ссорится со злейшими врагами Америки (Ираном и Сирией) и делает визиты на высшем уровне в страны, свергшие в 2011-м своих диктаторов: Тунис, Египет и Ливию. Но даже если оставить в стороне любые политические мотивы, найдутся и вполне практические резоны, по которым Турции следует налаживать более тесные политические и торговые связи со странами, расположенными к востоку от нее, – например, замедление темпов экономического роста на Западе и собственные проблемы конкурентоспособности Турции.
Если Турция неспособна успешно конкурировать с американскими или азиатскими товарами на европейском рынке, она может нацелиться на рынки, где изначально имеет языковые и культурные преимущества. Десять лет назад всего 7 процентов турецкого экспорта шло на Ближний Восток, в настоящее время эта доля составляет 20 процентов. Десять лет назад Ирак вообще не входил в список основных экспортных рынков Турции, а сегодня идет в нем под номером четыре. После ухода в 2009 году американцев из провинции Наджаф – «нервного центра» иракского шиитского восстания против американской оккупации, эту территорию принялись активно «осваивать» турецкие предприниматели, которые уже сегодня добились отличных успехов в области строительства. Один турецкий бизнесмен, постоянно путешествующий по Наджафу на Hummer, утверждает, что видит аналогичные благоприятные возможности по всему региону.
