Когда дверь за ним захлопнулась. Катя решила последовать умному совету и вернуться в постель. Лежала, ворочалась с боку на бок. Затем зажгла лампу, достала книгу, но.., не читалось.
Взгляд тупо скользил по строчкам, выхватывая лишь абзацы да заглавные буквы. Из утренней вязкой тишины выплывали и гудели в ушах неуклюжие строфы: «Привыкай же, о, Катюша, привыкай к сердечным ранам. Эти раны очень остры, как края консервных банок. Как Кинг-Конг, они жестоки и кровавы, как Дракула...»
Она с раздражением потушила лампу, бросила книгу на кресло. Когда в голову лезет подобная чушь, хочется самой себя укусить за руку. «Эти раны так сердечны, как венозная аорта, и кусачи они так же, как глубинная акула...»
Она встала в девять и принялась хлопотать по хозяйству. (Она очень любила это выражение.) В половине двенадцатого вернулся Кравченко, а она все хлопотала. К часу приехал Мещерский, она все хлопотала, хлопотала...
— Кыш, неумеха! — Вадька, вальяжный и размягченный после тренировки и сауны, решил взять кухонные бразды в свои руки. — Дорогу шеф-повару!
У них с Мещерским глаза так и сияли, перелетая от размораживающегося в кастрюле окорока к духовке.
— Почему ты себе не купишь микроволновку? — глубокомысленно изрек Князь. — Быстро, вкусно и...
— И вредно, — парировала Катя. Она сосредоточенно засучивала рукава кофточки, приступая к главному: окорок надо было, как указывалось в кулинарной книге, перед запеканием натереть солью и перцем. И исхитриться при этом не пересолить и не переперчить.
— Почему вредно? Ничего не вредно.
— Там излучение, — заявила Катя.
— Господи, какое излучение? — Мещерский засмеялся. — Кто тебе сказал эту глупость?
— Вредное, электрическое. — На этом все познания Кати в принципе действия микроволновых печей исчерпывались. — И потом, там все не жареное получается.
— Не жареное! А какое же, сырое, что ли?
— Не сырое и не жареное. Микроволновое. — Катя зачерпнула лопаточкой соль из солонки и осторожно прикоснулась «солеными» пальцами к жирной свинине. — Вредное.
— Духовку зажигать? — гудел Кравченко.
— Подожди, его надо сначала завернуть в фольгу. — Катя вымыла руки и полезла в кухонную горку за фольгой.
— Зачем? Я люблю, чтоб была корочка хрустящая! — мятежно крикнул Кравченко. — Что будет-то в этой фольге?
— Вкусно будет, Вадя, не мешай ей. Женщины, знаешь ли, на кухне — королевы. — Мещерский задумчиво пил холодный чай. — Павы.
— Марш отсюда! Здесь и так дышать нечем, — попыталась выдворить их Катя... Но приятели словно вросли в табуретки.
— Не гони нас, — умильно пел Князь. — Нам так приятно на тебя смотреть, хозяюшка ты наша!
— И так тут аппетитно пахнет. — Вадим вдохнул полной грудью. Вдруг лицо его перекосилось. — А чеснок-то! — крикнул он, с размаху шлепнув себя ладонью по колену. — Чеснок забыла!
— Ой!
— Вот тебе и ой! Что делать-то?
— Ничего. Теперь фольга накалилась, мясо уже сок дало...
— Сок-сок, а без чеснока-то как же?
— Я сделаю тебе чесночный соус, — неожиданно проявил кулинарную выдумку Князь. — Как к цыпленку табака. Нужны вода, чеснок и соль.
Он долго колдовал над фарфоровой мисочкой, Катя дала ему полную волю — пусть делает что хочет.
Мещерский окунул в мисочку тонкий палец, попробовал, поморщился.
— Острый. Вадь, острый получился. Ничего?
— Нэхай острый, — гудел Кравченко, — сгодится.
— Так, значит, дела вот как поворачиваются, — задумчиво изрек Князь, пряча мисочку в холодильник. — Жутко.
— Мда-а, жутко. — Кравченко быстро переглянулся с Мещерским.
Катя отвернулась к окну. «Лисы и барсуки.., жрут человечину...» От запаха жарящегося мяса вдруг стало нечем дышать.
— Значит, его привезли в этот богоспасаемый лес и деликатно перерезали глотку под елкой. Та-ак... — Мещерский предостерегающе взмахнул рукой. — Это факт номер два, а факт номер один — Красильникову убили не в котловане, а где-то...
— А почему се убили где-то, а Лавровского привезли в лес живым и убили уже там? — робко спросила Катя.
— Почему... Будем рассуждать логически. — Мещерский обожал разглагольствовать на тему логики, он был убежден, что владеет недюжинными дедуктивными способностями. — Итак, ее убили где-то.., где-то там, где нельзя было оставить труп.
— В доме, в квартире, — подсказал Кравченко.
— А почему нельзя было оставить труп? — глупо спросила Катя и тут же спохватилась:
— Ой!
— Ничего, бывает. Оставить было нельзя, потому что нельзя. И его решили вывезти.
— А почему Лавровского повезли убивать в лес? — бросил крючок Кравченко.
— Так-так, лес... — Князь прошелся по кухне. — Напрашивается только один вывод: Лавровского планировали убить, поэтому подготовились и повезли туда, где этому никто бы не помешал. А Красильникову...
— Красильникову убили вдруг, спонтанно...
— Неосторожно, что ли? Случайно? — насторожилась Катя.
— Н-нет. Не думаю. Пока не будем гадать. Вывод бесспорный только один: ее убили в таком месте, где нельзя было оставить труп, потому что это сразу бы выдало убийцу. В случае с Красильниковой сам факт убийства необходимо было замаскировать, выдав за несчастный случай.
— Стоп! — Кравченко напоминал овчарку, почуявшую след. — Почему?
— Потому что... — Мещерский наклонился к духовке. — Ото, триста градусов уже. Как бы не обуглилось. Да потому, Вадя, что сам факт убийства каким-то образом выводил на самого убийцу. Есть здесь какая-то связь.
— Так, значит, они знали друг друга? Были прежде знакомы? Он из ее круга общения? Мещерский кивнул. Катя молчала.
— И мы его знаем? — снова кинул крючок Кравченко.
— Не думаю. Пока, во всяком случае.
— Хорошо. Давай свои выводы дальше. Итак, Лавровский... — начал Кравченко.
— Подожди. Сначала я скажу. — Катя скороговоркой выпалила то, что говорил следователю Колосов:
— Убийца Лавровского сравнительно молод, рост — выше среднего, очень силен, имеет машину, возможно, знал убитого прежде.
— Это он все по следу под елкой прочел? — ревниво хмыкнул Кравченко. — Ишь ты, Фенимор Купер!
— Мы, Катенька, не уяснили себе пока главного: связаны ли убийства Красильниковой и Лавровского между собой?
— Это же очевидно! — возразила Катя.
— Сейчас ты рассуждаешь как обыватель, а не как юрист, — мягко возразил Мещерский. — А между прочим, единственный дипломированный юрист здесь именно ты. Нас с Вадей в расчет принимать не стоит.
