— Никита, у нас что, появился новый маньяк? — прошептала Катя.
Колосов встал и прошелся по кабинету.
— Я тебе скажу, что я про него знаю наверняка. Это мужчина лет тридцати, думаю, не старше. У него где-то в Москве есть помещение, куда он их привозит и где убивает. Ведь крови-то не обнаружено ни в одном месте, где находили трупы, а судя по ранам, там ее должно было быть очень много. Это не «озабоченный», не половой психопат — он никогда не насилует своих жертв. Он очень осторожен. И у него есть машина.
— А зачем тогда он их убивает? И почему именно блондинок? И потом, почему он их сбрасывает к нам, в Подмосковье, маскируя все под несчастный случай? — залпом выпалила Катя.
— Ты мастерица задавать вопросы, Катерина Сергевна. Я понимаю, профессиональная привычка, но я с таким же успехом могу их задавать сам.
— Но ты за год что-то сделал? Не сидел ведь сложа руки?
— Сделал, все сделали. Кое-что проверили, кое-кого подзарядили, прикинули... А толку...
— А дела? Кто ведет уголовные дела? Они объединены в одно производство? Никита покачал головой.
— Нет? Почему? — удивилась Катя.
— А это ты в прокуратуре спроси, я что-то в последнее время не стал находить с нашими надзирателями общего языка, — усмехнулся Колосов. — Вот такие пироги. Убийства блондинок, которые хоть немного, но обязательно завязаны со сценой. А теперь Лавровский... И вот тут все по-другому. Ну никак не вписывается в прежнюю схему.
— А тебе не приходила мысль, что убийцей был он сам? — осенило вдруг Катю. — А теперь кто-то узнал про него из их родственников, друзей — сейчас ведь есть способы узнать через частных детективов и вообще, узнал и решил с ним расквитаться? Может, для него киллера наняли?
Никита задумчиво кивал в такт ее словам.
— Ты хорошо знала этого Лавровского? — спросил он наконец.
— Я его видела всего однажды. Как раз перед тем как...
— Когда?
— В субботу вечером. Он выступал у поэтов в «Стойле Пегаса». Это такой клуб на Тверской, — объяснила Катя.
— Вы с ним разговаривали?
— Да.
— И что?
— Ничего. Он выглядел обеспокоенным, и только. "Кстати, ему кто-то звонил прямо в клуб насчет какой-то работы.
Колосов оторвал от календаря листок и что-то записал.
— А Красильникову ты знала хорошо, — сказал он утвердительно.
— Мы встречались несколько раз в общих компаниях, а также в театре в Лаврушинском переулке — в «Рампе».
— Она что, была хорошей актрисой?
— Пластичной. Борис Бергман, режиссер, ее всегда выделял.
— И она была довольна своим положением?
— То есть? Я не понимаю, Никита.
— Ну, не высказывала ли она желания что-то изменить в своей жизни, куда-нибудь уехать? Переменить место работы?
— Последний раз я ее видела три месяца назад. Тогда она работала в «Рампе» и выглядела вполне довольной. Но, может быть, все изменилось? Это я сейчас и пытаюсь узнать.
— У кого? — спросил Колосов.
— У своих знакомых, у знакомых их знакомых, тех, кто знал о Красильниковой больше моего.
— Интересные мы люди, Катя...
— Что?
— Интересные, говорю, люди. Ты заметила, наши с тобой ровесники живут в каком-то вакууме. В основном смотрят видео. Не телевизор, не радио слушают, нет — от новостей и так голова пухнет. Вроде с кем-то дружат, общаются, а о друзьях-приятелях своих ничего, ну, ничегошеньки не знают. Куда-то ходят, что-то видят, а потом даже не могут вспомнить, где были, что видели...
Катя притихла. Колосов снова прошелся по кабинету, потыкал клавиши машинки.
— Да, в общем, дело весьма необычное. Начиная с мелочей, — вернулся он к прежней теме. — Начиная от орудия — этого металлического предмета с острым концом, пробивающего тело насквозь, как тряпку, и кончая необъяснимым отсутствием на трупах некоторых частей одежды, которые вроде должны там быть. Хотя это — не система.
— Система? Чья? — эхом откликнулась Катя.
— Если бутовская находка действительно его первая жертва, то в этом случае начинал он несколько иначе. Девица была оставлена им в полном неглиже.
— Голой?
— Угу. Труп женщины, частично скелетированный, полностью обнаженный. Его просто зарыли в снег. И только когда снег в марте подтаял, труп явил себя свету. Ну вот, теперь ты знаешь ровно столько, сколько и я, Катерина Сергевна.
— Ровно столько? — Она смотрела на него недоверчиво.
— Слово! — В зеленых глазах Никиты вспыхнул знакомый огонек.
— А зачем ты мне все это рассказал?
— Ты же все равно от меня не отстанешь.
— А если серьезно?
— А если серьезно... Дело это мне очень даже не нравится. Очень. Ты вот говорила — маньяк... Черт, может, это и маньяк, а может... Чертовщина какая-то. И что-то во всем этом не стыкуется, да... И тот, кто лезет во всю эту кашу не из снобизма, а из идейных соображений, по крайней мере, не должен делать это с завязанными глазами. Тем более ты. Не забывай: четыре его жертвы — женщины.
— Я не блондинка, Никита. И, как видишь, не миниатюрная.
— Я рад за тебя. — Он позвенел ключами в кармане куртки. — Домой подвезти?
— Сейчас оденусь.
У ее дома на Фрунзенской он вышел из машины и предупредительно открыл дверцу. Катя выбралась из салона. Во дворе, словно в трубе, свистел ветер. С неба сыпалась снежная крупа. Зима огрызалась напоследок, несмотря на дневное солнце.
— А ты-то где живешь? — спросила Катя.
— Есть тут одно местечко.
— В центре?
— Да.
— Это недалеко?
— Недалеко.
— Бензина тебе на этот раз хватит?
— Хватит. Даже еще останется.
— Спокойной ночи, Никита.
Он круто повернулся, обошел машину и сел за руль. Она направилась к подъезду, открыла дверь, оглянулась. Белые «Жигули» дважды мигнули фарами. Колосов говорил «до свидания».
Глава 13
АКТ ЛЮБВИ НА ВОКЗАЛЬНОЙ СКАМЕЙКЕ
Долгожданное событие произошло вдруг, само собой. В воскресенье вечером Данила, пропадавший где-то все выходные, зашел в комнату Мастера к Верховцеву и сказал:
— Я ее нашел, Игорь.
— Ее?
— Да.
— Ты уверен? — Верховцев убавил звук в магнитофоне — Фредди Меркьюри пел «The Show Must Go On» — «Шоу продолжается».
— Я уверен, — заверил Данила. — Это как раз то, что нам нужно.
