— На грунте перед вашим фургоном обнаружены следы крови, — сказал он холодно.
Разгуляев нахмурился.
— Кровь? — это переспросил Кох. Оказывается, он давно уже торчал рядом. — Но мы же кормим животных. Я сколько раз тележку с мясом по рельсам вкатываю. У меня куски не раз тут падали. Мясо же с кровью!
Колосов кивнул: ладно, парень, никто с тобой не спорит. Кормите вы своих людоедов. Только не нужно так суетиться и оправдываться.
— Это чей вагончик? — спросил он, указывая на бытовку, примыкающую к львятнику.
— Мой, — ответил Разгуляев, — это моя гардеробная.
— Мы будем вынуждены осмотреть вашу гардеробную. Ваше, Генрих, жилище тоже.
— Валяйте, — Разгуляев пожал плечами. — Гена, отдай им ключи от своего вагончика, мой не заперт.
— Пройдемте с нами, — предложил Колосов.
— Да что — идите, смотрите, а мне надо животных успокоить. — Разгуляев повернулся к начальнику отдела убийств спиной. «Наглец ты, красавец», — Колосов не прощал, когда с ним обращались вот так, пусть даже цирковые знаменитости.
Осмотр гардеробной следователь прокуратуры производил лично со всеми формальностями. И лично он и никто другой, торжествуя, и обнаружил этот предмет на дне вместительной спортивной сумки, набитой грязным бельем, видимо, приготовленным для прачечной. Когда эту вещицу взял в руки Колосов, он лишь тихонько плотоядно присвистнул. Он держал предмет аккуратно и бережно, как драгоценный хрусталь. Но это не был драгоценный хрусталь. Они искали следы крови Ирины Петровой и, возможно, орудие ее убийства — лопату, а нашли…
Это был маленький стартовый пистолет, более похожий на игрушку или на декоративную зажигалку.
Но когда Никита внимательно осмотрел его, стало ясно, что игрушечка совсем не безобидная Пистолет был профессионально переделан для стрельбы боевыми патронами. Патронов, правда, не было, «ствол» был чистый, но…
— Вызвать сюда администратора, немедленно собрать всю труппу и всем без исключения откатать пальцы, — распорядился следователь. — Оружие на экспертизу — дактилоскопия, баллистика, исследование горюче-смазочных веществ, ну и все остальное.
Привели Разгуляева Он осмотрел разгром, учиненный обыском в его гардеробной.
— Это ваше оружие? — спросил Колосов, предъявляя ему пистолет.
— Нет.
— Оно найдено в ваших вещах.
— Это не мое оружие.
— Как оно у вас оказалось?
— Не знаю. Я уже сказал — не имею привычки стрелять.
Разгуляев держался холодно и достойно. И на начальника отдела убийств смотрел свысока. Колосов тоже решил достойно ответить этому «укротителю».
— Ну, вы успокоили наконец своих львов? — спросил он. — Я безмерно рад. Вам придется проехать с нами в отдел для выяснения.
Когда они садились в машину (Колосов забрал укротителя к себе в авто), скребли на душе кошки: никогда еще за такой короткий срок — всего-то пять дней — не происходило в рамках одного дела столько событий, каждое из которых словно имело цель разрушить всю ту нехитрую цепочку догадок и версий, которую они пытались плести, стараясь, чтобы ВСЕ ЭТО хоть немножко, но смахивало на дедуктивную логику, а не на голый абсурд Однако на этом сюрпризы не закончились. Результатов многочисленных экспертиз (они проводились в Стрельненском ЭКО чуть ли не в пожарном порядке) ждали так же нетерпеливо, как задержанной на месяц зарплаты. Однако дело было кропотливое и долгое. И час медленно тек за часом.
Разгуляев ждал в коридоре на этаже розыска — его вообще-то там пока никто не задерживал. Но если бы он захотел слинять, этому помешали бы в самой категорической форме Беседовать с ним без улик после его «не мое оружие» было, как считали все в Стрельне, пустой тратой времени.
— Никита Михалыч, тут снова к вам из цирка!
Срочно просят, вы им нужны, спуститесь! — позвонил снизу дежурный Колосов спустился. Администратор Воробьев, с которым они расстались всего несколько часов назад, — красный, возбужденный, — и еще какой-то парень лет тридцати — плохо выбритый, темноволосый, тощий и голенастый — Ради бога, Никита Михайлович, нам нужно с вами поговорить. Немедленно! Это крайне важно! — Воробьев цепко ухватил Колосова за руку. — Это вот артист нашей труппы Роман Дыховичный, он хочет сообщить вам… Но сначала, ради бога, ответьте, что, неужели Валентина арестовали?
— Да с чего вы взяли? Просто он приглашен на допрос.
— Никита Михайлович, ради бога… Вы же нашли у него в гардеробной оружие «Ну ничего нельзя утаить в этом цирке», — сокрушенно подумал Никита, а вслух сказал:
— Нашли. Потому и разбираемся.
— Милый вы мой, — Воробьев прямо задыхался, как астматик. — Это ведь маленький такой пистолетик с серебряной насечкой и шахматной вставкой перламутровой на рукоятке, так? Это стартовый пистолет, его в цирке используют иногда при работе с хищниками. Обычный пугач, понимаете?
— Это не совсем пугач. Он переделан под боевой.
Из него можно, ну, положим, не льва застрелить, но уж человека-то точно.
— Вот! Правильно — переделан для стрельбы! — торжествующе воскликнул Воробьев. — А я что вам говорю! Роман, ну что же ты как воды в рот набрал — рассказывай!
Дыховичный кашлянул. Колосов уже слыхал, что тип этот — коверный клоун. Но видок у него был — краше в гроб кладут. «Ему бы на курорт надо, доходяге, а он публику смешить лезет, — подумал Никита. — Кто же над таким хануриком смеяться-то станет?»
Он также вспомнил, что этот самый парень вроде «делал предложение» Петровой и «переживал» из-за нее и Разгуляева. Черт возьми…
— Пистолет этот, — хрипло начал Дыховичный, — действительно переделан для стрельбы. Я сам это делал, точнее, не я, что вы, я не умею таких штук… Просто меня попросили передать его через моих знакомых их знакомому — переделать под боевой. А так он всегда тут у нас испокон веков был.
— То есть как это был? — нахмурился Никита.
— Как реквизит! Вы можете проверить, он у нас и по описи числится! — воскликнул Воробьев.
— Мы на гастролях стояли в Нижнем, ну, там у меня знакомые. У них тоже вроде знакомый, в оборонке раньше вкалывал на оружейном заводе. — Дыховичный рассказывал, словно жилы тянул. — Я через них передал ему пистолет и деньги тоже — двести баксов он взял за работу. Меня попросил, ну я и…
— Кто вас, Роман, просил? — терпеливо спросил Колосов.
— Да Аркан! Севастьянов Аркадий, — выпалил коверный. — Аркан же сидел — все это в труппе знали. Ну, пришел когда к нам устраиваться, мужикам нашим, естественно, поставил за знакомство — прописаться ж надо по месту. Ну и разговоры — то се, про то, что сидел, сказал — мне, Генке вон, Баграту. Гордился даже этим вроде. У меня, мол, теперь такие связи, среди таких людей — и цирку, только захоти я, с этого тоже кой-чего вашему обломится. Никто косо не глянет теперь, никто не наедет. Ну а потом, уже позже, Севастьянов в хозчасти этот пистолет заприметил. Ну, приглянулся он ему. Удобный, маленький. Пристал ко мне: «У тебя, Ромка, знакомые, сделай мне „пушку“, я в долгу не останусь». Ну, я через знакомых и отдал — сделали ему. Севастьянов потом пистолет всегда с собой носил, он же легкий, незаметный, почти дамский. И в «бардачке» в тачке возил.
