Вы думаете, Аркаша этого не понимал? Я ведь не гимнастка, не акробатка. Я танцовщица. А простыми танцами в цирке кого удивишь? А Багратик… Лет этак десять назад он бы, конечно, стальным щитом мне был, опорой. А сейчас он уже в возрасте, творческая карьера его на излете. Номер с экзотами устарел. Сейчас вон с крокодилами да удавами фотографируются даже. А то, что он сам делает…
— Мне сказали, он какой-то «индийский факир».
Что это такое? — с любопытством спросил Никита.
— Ну, это такое состояние души и тела. — Погребижская улыбнулась. — Он мне рассказывал: давно, когда еще в армии срочную служил, — в увольнительной денег нет, а курить охота. Спорил на пачку «Стюардессы», что выпьет канистру бензина. И выпивал.
И выигрывал. А потом еще закуривал.
— То есть как? Канистру? Как же это у него получалось? Лопнешь ведь!
— А потом он.., выливал бензин снова в канистру.
А как это получалось у него… У настоящих «индийских факиров» гуттаперчевый желудок и пищевод.
Тело-механизм, одним словом.. Эти секреты еще Гудини знал. А Баграт… Бензин он тот шоферам сбывал — это еще пачка сигарет. Так благодаря его «факирству» вся их рота куревом была обеспечена. А на манеже сейчас он иногда показывает свой любимый номер: выпивает аквариум с рыбками, а затем по просьбе публики возвращает их обратно. Сомики — живучие создания. А Баграт человек мягкий, даже рыбешку умертвить не способен.
Колосов слушал ее и думал: ну, цирк ходячий! Вот место происшествия бог послал: убийцы, слоны, укротители, львы, леопарды, некрофилы, факиры… Что же дальше?
— Однако сейчас, особенно после того, как все насмотрелись Копперфильда, такими фокусами публику не проймешь, — продолжила Погребижская. — А администрацию нашу и подавно. У нас в цирке прежде Бромм решал, что пойдет в программу, что нет, что коммерческий номер, сборы сделает, а что туфта. А как Аркаша пришел, он в свои руки это забрал. Ссылался на то, что у него опыт. Он вроде возле шоу-бизнеса прежде терся. Считал, что у него нюх на «гвоздь программы». Правда, когда он колебался, приходилось ему подсказывать.
Она смотрела на Колосова сквозь дым сигареты, словно предлагая догадаться о природе ее отношений с заместителем администратора и понять причину того, что муж ее так вроде бы лояльно относился к ее похождениям. Но Колосов не торопился «догадываться». Он был пока не уверен в самом главном: а был ли «лоялен» этот самый муж, чьи отпечатки (правда, не категорически подтвержденные экспертом) были обнаружены на орудии преступления. Однако он думал и о другом: ладно, хорошо, Баграта можно и нужно подозревать в убийстве Севастьянова, но для убийства Петровой у «факира» мотива вроде бы нет?
И наоборот: жену его можно записать в подозреваемые по убийству уборщицы, учитывая их отношения с Разгуляевым, но для убийства помощника администратора цирка мотива у нее нет, с какой стати ей убивать Аркана? Ведь он был в цирке «плечом» для нее, крепкой подпоркой, о которой мечтает каждая артистка. С его смертью она всего этого лишилась, превратившись из фаворитки в рядового члена труппы. Он вспомнил слова Мещерского: «нелогично все это как-то». Да уж, друг Серега. Но где ты в нашей жизни логику-то видал железную?
— Хорошо, — сказал он, давая понять, что смысл объяснений Погребижской до него дошел. — С вашим «треугольником» мы кое-что с вашей помощью прояснили. — Он решил пока не идти напролом. — Теперь давайте о других посплетничаем… Вот звезда ваша здешняя — этот Валентин Разгуляев. Он что за человек?
— Обаятельная скотина.
Ответ был как щелчок по лбу. После такого ответа интересоваться, «спала ли ты, красавица, и с ним», было уж совершенно «нелогично».
— Говорят, на его аттракционе с хищниками держится весь цирк, — нейтрально заметил он.
— К моему великому сожалению, и мы от него все во многом зависим.
— И еще говорят, что с приходом Севастьянова и приобретением новым вашим боссом Консультантовым контрольного пакета акций вашего заведения эти двое сильно урезали Разгуляева в его деловых устремлениях.
— Это Воробьев вам наплел? — Она прищурилась. — Ну да, слухи ходили — Разгуляев покупает цирк. Но потом деньги рухнули, и идея рассеялась как дым. Ничего, Валечка человек пробивной, все восстановит, что потерял. За три сезона где-нибудь в Мюнхене или в Гамбурге наверстает упущенное в денежно-валютном измерении. Нам еще, быть может, в ноги ему падать придется, чтобы не дал пропасть, взял в свою труппу.
Никита слушал ее… Откуда такая горечь и злость?
Ведь и Катя говорит, и Кох это подтверждает между Разгуляевым и ею был роман и она сама бросила дрессировщика ради более выгодного Севастьянова.
А у нее сейчас тон и взгляд женщины, смертельно оскорбленной. Что-то тут не так…
— За границей, значит, хорошо платят? — спросил он снова нейтрально.
— Кому как. Баграт прошлый сезон совратил меня, поехали, так потом во Франкфурте кое-как последние марки на обратные билеты наскребли. А таким, как Разгуляй.. Он ни с публикой, ни со зверинцем своим не церемонится. И потом он риск обожает, эпатаж. А публике это нравится. Особенно бабам.
Что нашим, что немецким.
«Да она его ревнует!» — осенило Колосова.
— А Генриха Коха вы давно знаете? — задал он новый вопрос.
— Несколько лет. Он последнее время у Разгуляева работал. Ходили слухи, что в новом сезоне ему собственный номер дадут.
— Чей?
— Липского.
— Это который со слонами? — Колосов вспомнил эпопею осмотра слоновника — А что, у Коха есть навыки дрессировки слонов?
— У него.. Генка просто ни черта, ни дьявола не боится. Отчаянный. А это в работе дрессировщика главное. Кураж.
— Значит, Кох вполне свободно мог заходить в слоновник в любое время и этот ваш грозный элефант на него не бросался?
Она взглянула — взмах густых накрашенных ресниц. Слов даже не потребовалось.
— А сами вы, Елена Борисовна, за Кохом ничего странного не замечали?
— В каком смысле?
— Ну, например.., с девушками вашими у него как тут было?
— С девушками? Где это вы тут у нас девушек обнаружили? — Она хищно приоткрыла розовые губы. — Вообще-то, полный ноль, по-моему. Геночка в смысле женского пола был существом не от мира сего. Он себе в основном пресс качал. Книжки читал.
Да со львами своими не церемонился. Они его больше, чем Разгуляева, боялись. Чуть увидят — и пошло-поехало…
«Чувствовали запах кладбища», — подумал Никита, а сам спросил:
— А что, разве в цирке бьют животных?
— Сейчас у Разгуляева репетиция. Пойдите, посмотрите.
— Обязательно. Но вы о Кохе рассказывали, простите, я перебил вас.
— Гена себя этаким воителем воображает, рыцарем без страха и упрека Нибелунг ты наш самарский — Она хмыкнула. — На исторических корнях своих, по-моему, помешался, на голосе крови и фатерлянде.
