Мы не знаем, по какому пути пошло бы развитие государств Юго-Восточной Азии, не случись голландской агрессии. Возможно, в них укрепились бы свои собственные формы абсолютизма, а может быть, они еще долго пребывали бы в том же политическом состоянии, что и в конце XVI века. Или они могли продолжить движение по пути развития международной торговли, шаг за шагом выстраивая все более инклюзивные институты. Но голландский колониализм в корне изменил направление экономического и политического развития и Молуккских островов, и всего этого региона. Народы Юго-Восточной Азии отвергли деловую активность, стали склоняться к изоляционизму и ко все более абсолютистским формам правления. В течение следующих двух веков у них не было никаких шансов воспользоваться преимуществами тех инноваций, которые распространялись по всему миру в ходе промышленной революции. Ну и наконец, даже если они отказывались от торговли, это еще не могло избавить их от европейцев — и к концу XVIII века практически все территории региона вошли в состав европейских колониальных империй.
В главе 7 мы видели, как европейская атлантическая экспансия подстегнула развитие инклюзивных институтов в Британии. Но, как показывает пример Молуккских островов под властью голландцев, подобная экспансия могла также заложить основы экономической отсталости в самых разных уголках мира, насадив там экстрактивные институты или способствуя усилению уже имевшихся. Экспансия европейцев могла прямо или косвенно вредить зарождавшейся международной торговле и промышленности в разных регионах земного шара либо вести к укреплению тех институтов, которые препятствовали индустриализации. Как следствие этого, пока в некоторых частях света быстро развивалась промышленность, регионы, ставшие частью европейских колониальных империй, были лишены возможности воспользоваться преимуществами от развития новых технологий.
Слишком уж обычный институт
Распространение европейского военно-морского и коммерческого влияния в Юго-Восточной Азии на заре Нового времени положило конец многообещающему периоду экономического расширения и институциональных перемен в этом регионе. В то же самое время, когда Голландская Ост-Индская компания развивала свою торговлю пряностями, в Африке происходило становление иного вида торговой деятельности — работорговли.
Рабство в южных штатах США часто называют «специфическим институтом». Однако исторически, как отмечает великий исследователь античности Мозес Финли, ничего специфического в рабстве нет, оно свойственно практически всем обществам. Оно независимо появилось, как мы уже видели раньше, и в Древнем Риме, и в Африке, которая длительное время была главным — хотя и не единственным — источником рабов для Европы.
В римскую эпоху рабы поставлялись в основном с побережья Балтийского моря, населенного племенами славян, с Ближнего Востока и из Северной Европы. Однако к началу XV века европейцы перестали обращать в рабство друг друга. С другой стороны, Африка к этому моменту так и не перешла в своем развитии от рабовладения к системе крепостного права, как это было в средневековой Европе. До самого начала Нового времени в Восточной Африке шла оживленная торговля людьми, и огромное количество рабов переправлялось через Сахару на Аравийский полуостров. Более того, обширные средневековые государства Западной Африки: Мали, Гана и Сонгаи — широко использовали рабов в органах управления, в армии и в сельском хозяйстве, переняв эту практику у мусульманских стран Магриба, с которыми они торговали.
Развитие сахарных плантаций в карибских колониях в начале XVII века привело к резкому расширению международной работорговли и к беспрецедентному росту удельного веса этого вида торговли в экономике самой Африки. В XVI веке за Атлантический океан было вывезено около 300 000 рабов. По большей части они были родом из Центральной Африки, а выво зили их главным образом из Конго и португальской базы к югу от этой колонии — из Луанды, нынешней столицы Анголы. В это время объемы транссахарской работорговли все еще превышают объемы трансатлантической — за то же время на север в качестве рабов отправились 550 000 африканцев. Ситуация меняется в XVII столетии, когда около 1 350 000 жителей континента были проданы в рабство за Атлантический океан, и большинство из них оказались в Северной и Южной Америке. Количество же рабов, отправляемых через Сахару, осталось примерно на прежнем уровне. В XIX столетии очередной скачок — 6 000 000 рабов пересекло Атлантику, и всего лишь 700 000 — Сахару. Если сложить данные по всем частям Африки за весь этот период, мы получим свыше 10 000 000 африканцев, которые были вывезены с континента в качестве рабов.
Карта 15 (стр. 252) дает представление о масштабах работорговли. В рамках современных государственных границ она отображает приблизительную оценку ее объемов в XV–XIX веках в процентах к численности населения соответствующей территории на 1400 год. Чем темнее цвет, тем более интенсивной была работорговля. К примеру, в Анголе, Бенине, Гане и Того общий экспорт рабов за весь период превысил численность населения этих стран на 1400 год.
Внезапное появление по всему побережью Западной и Центральной Африки европейцев, рыщущих в поисках рабов, не могло не привести к переменам в африканских обществах. Большинство рабов, предназначенных для переправки в Америку, были захвачены в ходе войн и затем доставлены на побережье. Рост военной активности подпитывался и масштабным импортом огнестрельного оружия и боеприпасов, на которые европейцы выменивали рабов. К 1730 году на западноафриканское побережье поставлялось по 180 000 ружей ежегодно, а с 1750 года до начала XIX века только британцы продавали здесь от 283 000 до 394 000 ружей каждый год. В 1750–1807 годах англичане продали африканцам также небывалое количество пороха — 22 000 тонн, в среднем же они сбывали его по 384 тонны в год плюс 91 тонну свинца ежегодно. Не менее бойко торговля шла и в Экваториальной Африке. На побережье Лоанго на севере королевства Конго европейцы продавали ежегодно по 50 000 ружей.
Все эти войны не только несли с собой смерть и страдания, но и заложили основу специфического развития Африки. До начала Нового времени африканские общества отличались меньшей централизацией, чем евразийские. Большинство этих обществ представляли собой небольшие группы, во главе которых стояли племенные вожди или в крайнем случае царьки, контролировавшие землю и прочие ресурсы. Многие общества, как мы видели на примере Сомали, вообще не имели никакой политической иерархии. Работорговля запустила два разнонаправленных политических процесса. Во-первых, многие африканские общества стали более абсолютистскими, и эта реорганизация преследовала одну цель: захватывать и продавать европейцам своих соплеменников или представителей других групп. Во-вторых — как следствие первого процесса, хотя и парадоксальным образом в противовес нему, — войны и работорговля в конечном счете разрушали любой порядок и любую легитимную государственную власть, существовавшие в Черной Африке.
Карта 15. Вывоз рабов из Африки
