— Ну, что застыла?
— Послушай, Павел. — Катя теребила узел на поясе. — Ну, что меня на самом деле посадили на этот поводок? И тебе я так только мешаю. Отвяжи меня. Обещаю, я никуда не потеряюсь.
— Выключи фонарь, — сказал Швед. Протянул руку, выключил Катин фонарь, а затем погасил свой.
Тьма. Черная, непроницаемая. Кате показалось, что ей на голову кто-то накинул ватное одеяло. Сто тысяч одеял.
Перед тем как погас свет, она ясно видела, куда идти, помнила, где выход. А в этой кромешной темноте сразу все смешалось — зад, перед, право, лево. Катя повернулась. И не увидела ничего. Глаза заломило от темноты.
— Швед, ты где? — крикнула она испуганно.
— Здесь, в трех шагах от тебя, — он дернул веревку. — Ну, теперь поняла, зачем эта штука?
— П-поняла, — сказала Катя. — Я не могу фонарь включить, кнопку не найду.
Швед включил свой фонарь. И Катя включила свой.
— Где вы там застряли? — послышался голос Гордеевой, их все давно обогнали. — Давайте скорее!
Швед двинулся вперед, Катя теперь шла за ним как приклеенная.
Тоннель привел в небольшой низкий грот, откуда в глубь породы уводили уже сразу несколько извилистых ходов. Никита шел, внимательно осматриваясь по сторонам. Желтое пятно света от его армейского фонаря скользило по стенам. Швед повел их по самому широкому ходу — продолжению штольни. Катя поравнялась с Гордеевой, и та через несколько шагов молча указала ей наверх — на потолке в известняке был выбит крест.
— В прошлый раз мы в эту пещерку, где тоннель разветвляется, попали по боковому ходу, — шепнула она Кате. — А потом двинулись вон туда.
— Там впереди камера Царицы? — тоже шепотом спросила Катя. Странно, но тишина Съян действовала на нее угнетающе. Здесь совсем не хотелось говорить в полный голос. Катя заметила, что все ее спутники разговаривают очень мало и тоже отчего-то полушепотом.
Гордеева кивнула. Кресты были уже не только на потолке, они покрывали и стены на высоте человеческого роста. Катя дотронулась до одного — холодный, липкий известняк. Ей вдруг вспомнился тот сон... Причудливая галлюцинация, которая, конечно, была следствием жара. Она осматривалась — такое чувство, что она уже видела это: эти низкие тяжелые своды, темные стены, мрак, едва-едва уступающий свету их фонарей. Позади штольня тонула в темноте.
Ничего не было видно. Кате вновь стало тревожно, и вдруг...
Резкий визг, точно скрежет. — что-то метнулось к потолку — темное пятно в круге света. Тень.
Катя дико отшатнулась, едва не сбив Шведа. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди!
— Да это же мышь. Летучая мышь, что, не видела никогда? — хмыкнул Швед. — Ее свет потревожил.
Катя молча отстранилась Летучая мышь, ладно... Собака летучая! Так людей пугать!
Подошел Никита.
— Ну как? — спросил он. — Все нормально? Швед молча двинулся вперед, и Катя пошла за ним. Шли около четверти часа по тоннелю и внезапно попали на мокрый участок — впереди разлилась не лужа, а целое море. Швед отважно шагнул, точнее, ухнул в нее. И вода сразу дошла ему до колен. Он злобно чертыхался: дожди, залило все!
Вброд переходили очень осторожно, помогая друг другу. Дно было вязким, под ногами хлюпало, чавкало. Катя уже по сторонам не глядела, только под ноги — тут и утонуть недолго. Каска сползла на лоб. Она поправила ее мокрой рукой. Ну и видок, наверное, сейчас у нее.
Наконец выбрались на сухое место. Никита и Лизунов о чем-то тихо говорили, шарили фонарями по стенам.
«Что он хочет здесь найти? — подумала Катя. — Пропавших? Но... но это же невозможно. Столько ходов...»
— Здесь никого нет, — сказал Никита. — Я хочу, чтобы мы вернулись.
— На выход? — В голосе Гордеевой слышались досада и недоумение. — Давайте хотя бы до грота Луноликой дойдем, что же назад с половины маршрута возвращаться?
Никита посветил фонарем вперед — далее тоннель снова не разветвлялся.
— Когда в тот раз мы почувствовали запах дыма, где мы находились, не помнишь? — спросил он Шведа.
— Мы возвращались из камеры, были недалеко от пещеры, где штольня разделяется на отдельные ходы, — ответил тот. — Там тот полоумный начал в нас камнями швыряться.
— И там было все сильно задымлено. — Никита переглянулся с Лизуновым. — Нет, все же надо вернуться.
Они повернули назад. Снова перебирались вброд через лужу. А потом шли, шли, шли... Катя начала уставать. Месить скользкую глину занятие не из легких.
В той, первой пещере Колосов начал поочередно заглядывать во все боковые проходы, высвечивая фонарем как можно дальше. Гордеева, явно недовольная возвращением — столь быстрым и неожиданным, села у стены на корточки. Отдыхала.
— Курить хочется, сил нет, — призналась она Кате.
Колосов углубился в один из ходов и внезапно позвал Шведа. Потом туда к ним протиснулся и Лизунов.
— Ничего не чувствуете? — донеслось до Кати глухо, как из-под земли.
— Тут впереди осыпь, осторожнее! — предупредил Швед. — Грунт сильно размыло.
Катя отлепилась от стены и пошла к ним, светя фонарем. Что там еще такое? Узкий известняковый коридор напоминал пенал. Впереди их голоса, и вдруг...
Она остановилась. Что-то не так. Что-то не так... здесь. Воздух был каким-то тяжелым, спертым. Катя почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Сладковатый отвратительный запах...
Громкие голоса впереди, и... внезапно какой-то глухой шелестящий шум и сильный всплеск воды. Тревожный крик Колосова. Катя ринулась вперед.
Ход-пенал завернул, и она налетела на Шведа Он преградил ей путь. И вовремя!
В свете фонаря она увидела впереди в глиняном полу что-то вроде глубокой ямы. Швед потом сказал им, что это результат деятельности подземных вод — промоина-колодец. Туда, к этой промоине, сейчас мягко сползал толстый пласт глины, на котором лежал Никита. А внизу, в колодце, по плечи в воде барахтался провалившийся туда Лизунов.
— Давай сюда веревку, — быстро скомандовал Швед и сдернул с пояса Кати запасную веревку — репшнур.
Колосов тем временем очень осторожно подполз к яме и протянул Лизунову руку. Тог ухватился Катя чувствовала: этот запах, этот тошнотворный запах., тлена стал здесь, возле колодца, еще сильнее.
— Ничего, тут вроде что-то есть, — хрипло сказал Лизунов — У меня ноги во что-то упираются.
Катю отстранила Гордеева, она догнала их, услышав крики. Передала Шведу свою страховочную веревку. Обе веревки бросили одновременно Колосову и Лизунову.
— Никита, выбирайтесь, освободите нам подход, — приказала Гордеева. — Выбирайтесь на твердое место. Только осторожно. А его отпустите, он держится за веревку, ничего.
