Учила также любить и прощать старых и немощных. «Если вам что-нибудь будут неприятное или обидное говорить старые, больные или кто из ума выжил, то не слушайте, а просто им помогите. Помогать больным нужно со всем усердием и прощать им надо, что бы они ни сказали и ни сделали». Матрона предостерегала не бегать по духовникам в поисках «старцев» или «прозорливцев». Бегая по разным отцам, говорила она, можно потерять духовную силу и правильное направление жизни. Учила не интересоваться священниками и их жизнью. Желающим христианского совершенства советовала не выделяться внешне среди людей (черной одеждой и т. д.). Она учила терпению скорбей. З. В. Ждановой она говорила: «Ходи в храм и ни на кого не смотри, молись с закрытыми глазами или смотри на какой-нибудь образ, икону». Подобное наставление есть также у преподобного Серафима Саровского и других святых отцов. Вообще в наставлениях Матроны не было ничего, что шло бы вразрез со святоотеческим учением.
Жизнь ее была подвижнической – днем она принимала людей, а ночью молилась, почти не спала, лишь дремала.
Ушла матушка из жизни в семьдесят лет в 1952 году. Смерть свою Матрона тоже предвидела и предсказала, что можно будет на могилу ее приходить за помощью, просить об исцелении так же, как и при жизни.
До сих пор помогает Матрона, много чудес она совершила при жизни и после своего ухода продолжает совершать чудеса силой молитвы своей.
2 мая 1999 года Матрона была канонизирована как местночтимая московская святая. Так у столицы появилась защитница в женском лике – лике Святой Матроны.
Женщина, победившая время
Натали Дроэн (годы жизни: 1924–2013) родилась в семье эмигрантов. Свое духовное воспитание она получила, будучи участницей Русского студенческого христианского движения (сокращено – РСХД).
Русские интеллигенты, эмигрировавшие в начале XX века во Францию, сделали все, чтобы сохранить и передать духовное наследие, основы богатой русской культуры своим детям. Зимой они организовывали для подрастающего поколения кружки, а летом – детские лагеря, в которых как раз бывала Натали со своими братьями.
Детям прививали «образ Божьей культуры» как основы жизни. В летних лагерях девочки жили отдельно от мальчиков. Утро начиналось с молитвы, затем была гимнастика, после – завтрак и уборка. Красота внутренняя всегда начиналась с красоты внешней. К порядку приучали строго.
Занятия начинались прямо на лужайке. Лучшие представители дворянских семей знакомили детей с русской культурой. Они рассчитывали, что однажды смогут вернуться на родину, и хотели сохранить духовное наследие, чтобы было что передать потомкам. Спустя десятилетия Натали воплотит это стремление в жизнь, разработав собственную духовную систему для русских женщин.
Париж был центром культурной эмиграции. Люди, входящие в РСХД, говорили только на русском языке. Чтобы обучаться во Франции, нужно было принять католичество. Отец Натали отказался предавать православную веру – он очень тяжело переносил разлуку с родиной. Матери Натали Ольге Оттовне пришлось взять на себя роль главы семьи: ради заработка она бралась за любую работу. Видя муки матери, девушка решила не связывать себя узами брака. Уже с раннего возраста ее начал волновать вопрос, должна ли жена подчиняться мужу, быть его слугой?
«Речь не о мужчине и женщине, а о Духе Святом, – говорила Натали. – Самое главное лицо – Дух Святой. Иначе нет смысла рассказывать о повседневном, если Дух Святой не пронизывает наш быт, не подсказывает и не водит вашим пером и моими словами».
Когда Натали было 16 лет, ее родители развелись. Она очень глубоко переживала их разрыв и тогда уже поняла, что важен иной подход к строительству отношений.
«Женщина – уже полноценность, она – чаша любви, и всякая жизнь ею рождается. Избранница Господа, не жертва, а Ему слуга, и уж точно не вещь для удовольствия мужчины или, простите, мужика. Женщина – чрево Господнего желания. Муж предлагает любовь к жене, она принимает, а Господь, соединяя их, одаривает подарком плода, если муж не потерял свой „Господний чин“», – пишет Натали.
Мужчина, по убеждению девушки, должен обеспечить дом и только потом искать жену, которая «по господней воле ему полагается как самая главная драгоценность, ибо жена – его дополнительность, и он за нее отвечает, как за свою плоть».
Пришла война. Натали с братьями были в оккупации вдали от столицы, мать осталась в Париже, так как отлично знала немецкий язык. Благодаря Ольге Оттовне были спасены от расстрела многие знакомые семьи, что впоследствии не спасло ее от анонимок. После войны мать Натали оказалась в тюрьме. Когда во всем разобрались, ее выпустили с извинениями. «Мама претерпела и это распятие, и не содрогнулась», – сказала о ней Натали.
После войны Натали начала сама зарабатывать себе на жизнь. Трудилась на почте вместе с мамой и выступала с сольным номером на сцене. Натали любила выступления, но вот шумные гулянья после них ее не привлекали. Радость свою она обрела в духовном служении. Когда в детстве ей задавали вопрос, на кого она хочет стать похожей, она отвечала: «На образ Божий».
«Я интересуюсь образом Божьим. Когда мы были маленькими, нам говорили, что каждый человек – образ Божий. А по-настоящему никто не похож на такой Образ. Сидят, как червяки, или ходят согнутые в три погибели. Где тут образ Божий, куда он прячется? Получается, что образ Божий – сплошная без-образность, некрасивость в смысле телесном. Почему? Что за стыдливость не на своем месте?» – на эти вопросы Натали искала ответы в своих книгах и разрабатываемых ею системах, с помощью представителей православной и католической церквей и ученых.
В 22 года Натали познакомилась с молодым человеком по имени Жильбер. «Человек высокой породы и культуры», аристократ вскоре после знакомства попросил руки Натали у ее матери. Ольга Оттовна стала отговаривать Жильбера, поскольку Натали была из семьи эмигрантов и исповедовала православную веру. Но эта материнская искренность лишь утвердила Жильбера в его намерении. Сама Натали думала над предложением два года, ей нравился будущий супруг, но она понимала, что женитьба – шаг ответственный.
«Я не искала ни покровительства, ни богатства, даже решила подчеркнуть свою независимость и сразу отказалась от прав на совместное имущество, – писала Натали. – Мне хотелось подчеркнуть свое желание не жить за счет мужа. Настоящую любовь я узнала только через какое-то время, постепенно, но и с самого начала мое понимание любви основывалось на другом, высокодуховном уровне.
Любовь – высшая высота. Я чувствовала глубокую порядочность Жильбера, и все же я его очень мало знала, как и он меня. Что он может мне дать? Речь не о материальном. Я знала, как мой отец вел себя с моей матерью, как его мужская неудержимость принуждала мать к рабству. Я видела, как моя мать страдала, чувствовала, какое иго может представлять собой любимый мужчина, да еще породистый и умнейший, если господствует он сам над собой и если жена его вовсе не его дополнительность, а раба всех трудов и жертва всех подчинений. Таким я не хотела видеть своего мужа. Он должен господствовать, но не от себя, а от Господней Воли. Важно, чтобы он обращался к жене с поклоном, ибо только вместе они составляют истинную полноценность.
