– Что происходит? – пробормотал Кар.
– Какая разница? – сказал Визг. – Людские дела. Пойдем отсюда.
Пока Кар наблюдал за происходящим, в дверях появилась девочка с собакой. На ней была зеленая ночная рубашка. Изящное лицо почти треугольной формы, с широко расставленными глазами и маленьким заостренным подбородком. Рыжие волосы, такие же как у ее мамы, растрепаны и разметались по плечам.
– Папа? – позвала она.
– Лидия, не выходи из дома, – бросил мужчина, едва оглянувшись на нее.
Кар крепче ухватился за стену.
Ее отец быстро пошел вниз по улице.
– Вот так подкрадывается паук, – сказал голос прямо в ухо Кару.
Кар содрогнулся. Он посмотрел вверх и увидел Милки, сидевшего на ветке. Хмур резко крутанул головой.
– Это… ты сейчас сказал? – спросил он.
Милки мигнул, и Кар уставился в белесые, мутные глаза старого ворона.
– Милки? – проговорил он.
– Вот так подкрадывается паук, – повторил белый ворон. Его голос звучал как шорох сухих листьев на ветру. – И мы лишь жертвы в его паутине.
– Я тебе говорил, что у старого Снежка не все дома, – фыркнул Визг.
У Кара пересохло в горле.
– О чем ты? Какой паук? – спросил он.
Милки посмотрел на него. Лидия по-прежнему стояла в дверях и наблюдала.
– Что за паук, Милки? – снова спросил Кар.
Но белый ворон молчал.
Что-то происходило. Что-то значительное. И что бы это ни было, Кар не собирался ничего упускать.
– Вперед, – сказал он наконец. – Мы пойдем за этим человеком.
Глава 3
Кар шел на цыпочках по парковой стене, не отставая от отца Лидии.
– Это просто смешно, – говорил Хмур. – Ты опять втянешь нас в передрягу, как прошлой ночью.
Кар не обращал на него внимания. Они дошли до конца стены, а отец Лидии повернул направо, к тюремным воротам. На миг Кар запаниковал. Он не мог последовать за ним незаметно. Но затем он вспомнил.
– Встретимся на крыше, – сказал он воронам, затем скользнул вниз и побежал по темной безлюдной дороге. Чуть подальше, на углу улицы стояло заброшенное здание, наполовину снесенное, лишившееся одной стены, открытое всем стихиям. Внутри Кар видел костлявые остовы древних машин. Для чего бы они ни предназначались, те дни, когда они были на полном ходу, давно канули в Лету.
Осторожно, чтобы ни единым звуком не обнаружить себя, Кар вскарабкался по разрушенным стенам на второй этаж. Он обошел коробки, доверху заполненные старыми книгами, чьи обложки уже насквозь прогнили. По лестнице он поднялся к люку, который вел на крышу, покрытую гофрированным металлом. Там он прокрался наверх, где его уже ждали Хмур, Визг и Милки; в это время далеко внизу отец Лидии как раз подошел к тюрьме на противоположной стороне улицы.
С десяток мужчин и женщин в форме тюремных надзирателей стояли группами неподалеку от распахнутых ворот, в свете прожекторов они выглядели взволнованными. Собаки натягивали поводки и принюхивались.
Вдруг вой сирены стих, отзвуки растаяли в воздухе.
– Где карта канализации? – спросил отец Лидии. Кар отлично слышал его голос.
Один из собравшихся положил большой лист бумаги на капот автомобиля, припаркованного у обочины.
Сердце Кара забилось быстрее. Он был прав, когда думал, что отец Лидии не просто стражник. Он отдавал приказы остальным так, словно был начальником целой тюрьмы!
– Полиция будет здесь через несколько минут, но мы не можем ждать. Время уходит. Разбейтесь на пары. Одна собака на двоих. Проверьте близлежащие улицы. Осмотрите все канализационные люки. Если увидите их – сразу же подайте сигнал. Не пытайтесь их задержать – вы знаете, с кем имеете дело. И будьте осторожны!
Стражники стали расходиться, а отец Лидии принялся изучать карту. Вскоре он остался один.
– Ну теперь-то мы можем вернуться домой? – спросил Хмур, распушив перья. – Здесь холодно!
– Эй, посмотрите сюда, – позвал Визг.
Кар обернулся – младший ворон сидел на другом конце крыши. Откуда-то снизу раздался слабый скрежет.
– Там что-то происходит, – сказал Визг.
Кар посмотрел на отца Лидии. Тот вскинул голову, видимо тоже что-то услышал. Он поспешно свернул карту и пошел дальше по улице.
Кар перебежал к Визгу и посмотрел вниз на переулок, по одну сторону которого было здание, где находился Кар, а по другую – заброшенный склад.
Переулок был пуст, если не считать нескольких брошенных газет и пары мусорных контейнеров. Один его конец разветвлялся лабиринтом крохотных проулков, которые петляли между других заброшенных зданий, а другой выходил на главную дорогу, что пролегала неподалеку от парка.
Внизу, прямо на глазах у Кара, повернулась, вновь заскрипев, крышка канализационного люка. Сначала она приоткрылась с одной стороны, а затем ее подняли вверх и отбросили в сторону словно пушинку; крышка сначала завертелась, будто монетка, затем улеглась. Кар отодвинулся назад, по-прежнему глядя вниз. Что-то маленькое выбежало из темного отверстия в земле. Насекомое или, может, паук. А затем появились две руки – большие, мясистые. Кто-то огромный, высокий выбрался на улицу. Кар увидел лысую голову, блестевшую в свете фонарей; кожа туго обтягивала массивный череп. На человеке были оранжевые футболка и брюки.
Вдруг все стало понятно. Суматоха стражников. Поисковые отряды.
– Сбежавший заключенный, – прошептал Кар. – Вот кого они ищут.
– Я вижу, – сказал Хмур.
Человек запрокинул голову, и Кар похолодел от ужаса: с его ртом было что-то не так. Он был слишком широкий, жуткая улыбка будто разрезала щеки. Но через мгновение Кар понял, что это татуировка. Вечная улыбка.
– А он красавчик, – пробормотал Визг.
Заключенный сорвал с себя рубашку, затем наклонился к люку и крикнул приглушенным голосом: «Все чисто!» Потом отбросил тюремную рубашку и повернулся.
Когда Кар увидел голую грудь этого человека, он почувствовал, как кровь стынет в жилах. Ранее подобный ужас испытывал он только в своих кошмарах. Настоящий страх поднимался прямо из темных глубин его сознания, и разум не мог с ним совладать, а логика была здесь бессильна. Страх проникал в каждую нервную клетку, внутри от него все сжималось.
На широкой груди человека была набита татуировка, шевелившаяся при каждом движении его мышц словно живая. Восемь семенящих ножек.
Паук.
И не простой паук. Тело образовано двумя петельками, в центре – угловатая буква M.
Кар схватился за парапет, во рту все пересохло.
