Томас не знал, что и думать. С таким же успехом можно было поверить в божественное вмешательство, о котором говорил Беньямин.
– Но если не в этом пожаре, то в каком? Где ваш отец получил эту травму?
Якоб Месмер усмехнулся и попытался встать с кресла без посторонней помощи. Тут же подскочила Биргитта и подала ему трость. Он шепнул ей что-то на ухо. Казалось, ее удивило услышанное. Видя, что она в нерешительности, он пихнул ее локтем. Снова раздались звуки органа, на котором играла Осе, и бормочущие голоса тотчас смолкли. Кучки распались, и члены общины двинулись к двери. Синие комбинезоны потрусили бегом.
– Не желаете ли посмотреть со мной наше маленькое хозяйство? Нашу «Гефсиманию»?
– Нет, пожалуй. Мне еще возвращаться в Копенгаген, это неблизкий путь.
– С этим можно и подождать. Вы же хотите привезти с собой подписанный контракт? – помахал он конвертом.
– Мне совершенно все равно, Якоб, подпишете вы его или нет. И я, честно говоря, достаточно уже насмотрелся, чтобы составить себе представление о вас и вашем движении.
– Вам, кажется, что-то не нравится?
Томас пожал плечами.
– Но вы несправедливо о нас судите. Давайте-ка я покажу вам все, чего мы тут достигли. А после подпишу контракт, вы его заберете, и хозяин вас похвалит. Возможно, вы даже заработаете бонус! Неплохо ведь получить такую мозговую косточку! – глухо хохотнул Якоб Месмер.
– О’кей, ведите меня на экскурсию, – сказал Томас и тут же пожалел о том, что согласился.
52
Вслед за Якобом Месмером, в сопровождении Патрика и двух его подчиненных, Томас вышел через заднюю дверь. На дворе уже опустились сумерки, и «Гефсимания» погрузилась в полутьму. Резкий контраст между многоголосым бормотанием, которое стояло вокруг на протяжении нескольких часов, и опустившейся внезапно тишиной был так оглушителен, что сейчас ферма производила призрачное впечатление. Якоб Месмер повел Томаса по дорожке, ведущей к производственному ангару, но на полпути он свернул с нее, и они направились мимо этого здания к другому строению, меньшего размера с металлической дверью. Патрик забежал вперед и отворил Якобу дверь. Из темного помещения им навстречу вырвался шум работающих механизмов. Первым в узкий дверной проем протиснулся Якоб Месмер, следом за ним вошли Томас и охранники.
– Здесь у нас производится ферментация удобрений, – громко объявил Якоб Месмер, стараясь перекричать грохот механической установки.
Пожилой работник в сером комбинезоне следил за стрелкой температурного датчика на пульте управления. Посетителей он заметил только тогда, когда они приблизились к нему вплотную. Увидев Якоба Месмера, он смиренно склонил голову и начал бить перед ним поклоны. Якоб Месмер протянул руку, и работник с благодарностью ее поцеловал. Глядя на раболепное поведение рабочего и самодовольство Якоба, достойное мафиози или кардинала, Томас почувствовал отвращение.
– Вильям досконально изучил тепловую обработку компоста. Здесь мы выветриваем аммиак и пастеризуем перебродившую массу, превращая ее в удобрение наивысшего качества. Это оно создает питательную почву для наших драгоценных грибов – священных микроорганизмов, созданных Богом.
– Я видел, как в большом ангаре ваши люди разбрасывали лопатами навоз и посыпали его химикатами, – невозмутимо заметил Томас. – Это явно вредно для здоровья.
– Значит, вы уже знаете все про подготовительную обработку компоста, – растянув тонкие губы в улыбку, ответил Якоб Месмер. – Вам бы следовало вступить в нашу общину.
– Нет уж, спасибо.
Мимо согнувшегося в почтительном поклоне Вильяма они прошли под расположенными над проходом толстыми трубами отопления к следующей двери. В зале было темно и прохладно, в воздухе пахло прелой землей. Через все помещение метров на сорок протянулись установленные в шесть рядов ящики для рассады, в каждом имелось четыре яруса грядок. Якоб Месмер подошел к средней грядке в первом ряду, погрузил свои толстые пальцы глубоко в темную почву и извлек оттуда комок земли, который весь был пронизан тонкой сеточкой белой грибницы.
– Смотрите, вот мицелий, от него во все стороны расходятся гифы. Разве это не красота? В каждом ящике содержится целая грибница. Сеть, которая быстро разрастается.
– Похоже, у вас легкая рука, – сухо заметил Томас.
Якоб Месмер вернул комок с мицелием в ящик и прижал его к почве ладонью.
– Дело совсем не в том. В отличие от садовода и земледельца, работающих на открытой почве, нам не нужно ухаживать за грибами, чтобы они лучше росли. Мы только воссоздаем естественный природный процесс разложения. Для грибов мертвые ткани служат питательной почвой, на которой они растут и набираются сил.
– Так же вы поступаете и с общиной?
– Что значит «так же»?
– Разлагаете их морально, чтобы затем воссоздавать такими, какими желаете их видеть?
– А вы не скрываете своего мнения! – сказал Якоб Месмер. – Но да, мы действительно пользуемся особой системой, чтобы научить человека смирению, необходимому на пути к истинной вере. Я бы не стал называть это разложением.
– Ваше обращение с рабочими в синих комбинезонах нельзя назвать уважительным отношением.
– Члены любого общества должны понимать, что их слова, действия и даже мысли влекут за собой определенные последствия. Если ты действуешь на благо коллектива, тебя ждет награда, а если ты совершаешь что-то противоречащее общему благу, это повлечет определенные санкции. За всякий негативный поступок к тебе применяют те или иные меры воздействия.
– То есть наказание?
– Меры перевоспитания.
– За непослушание вы подвергаете человека унижению? Я верно понял?
– Мы никого не унижаем. Мы их учим. Я пришел к тому, что благословение и покаяние – одинаково действенные орудия там, где речь идет о спасении. Как тьма и свет при божественном сотворении мира.
– Те же принципы распространяются и на детей?
– Не понимаю, о чем вы?
– Среди тех, кто одет в синюю форму, я тут видел детей. Среди тех, кого вы перевоспитываете.
– Разумеется, дети остаются при родителях. Ведь было бы негуманно их разлучить?
– Значит, у вас тут наказывают и детей?
– Как я уже сказал вам, здесь никого не наказывают. Всех обучают божеским правилам, но делается это по-разному. Дети в «Гефсимании» живут свободной и счастливой жизнью. Они вольны бегать, где захотят, и играть, как их душе угодно, а родители могут не опасаться, что с ними при этом случится что-то плохое. Часто ли так бывает в больших городах? Вот там детей действительно обижают. – Якоб Месмер положил руку Томасу на плечо. – А вы знали, что грибы составляют отдельное царство природы? Они не принадлежат ни к царству животных, ни к царству растений, а образуют свой отдельный мир.
