— Давайте, к тем зарослям, — кивнул Александр на кусты. — Там приведем себя в порядок и отдышимся…
В зарослях парни распаковали мешки, облачились в сухую одежду. Немного отдохнув, они направились вдоль берега в поисках подходящего для длительного привала места…
Со слов проводника, банда Мусы Калибара насчитывала от сорока до пятидесяти боевиков. Команда из десяти человек во главе с ближайшим помощником Мусы занималась доставкой самодельных снарядов и в данный момент находилась в селении Салар. Шестеро состояли при двух реактивных установках. Три человека являлись расчетом американского переносного противотанкового ракетного комплекса «Джавелин». Остальные были вооружены простым стрелковым оружием и, как правило, находились в районе штаба отряда или дежурили на сторожевых постах, коих насчитывалось четыре штуки. Посты располагались на удалении полутора-двух кварталов от штаба.
— Ясно, — удовлетворенно кивнул Жилин. — Кстати, тот отряд, который ты сопровождал до селения Тафа, когда намерен вернуться в Алеппо?
— Скорее всего, завтра, — подумав, ответил сириец.
— Почему не сегодня?
— Без меня лезть под землю боевики не отважатся. Дождутся ночи и пойдут со снарядами по поверхности. Так что здесь будут только утром.
— Хорошо. Теперь главный вопрос: где расположен штаб банды?
Склонившись на картой, Барак очертил указательным пальцем круг у самой окраины Алеппо:
— Это один из беднейших кварталов — в основном одноэтажные и двухэтажные дома. Штаб находится в центре и занимает территорию двух смежных участков.
— Где он размещен конкретно? В домах?
— Нет. В одном доме хранятся боеприпасы и запасы пищи. В другом отдыхают бойцы. Муса и его заместитель обитают в землянке, переделанной из глубокого погреба.
— Исчерпывающий ответ, — сделал пометку на карте Сергей. — Ну, и последнее. Покажи, где содержат твою семью.
Палец сирийца переместился метров на четыреста к югу.
— Здесь. Это дом самого Мусы. Помимо хозяев, моей жены и двух детей, в нем постоянно дежурят три-четыре боевика из отряда Калибара.
— Типа личной охраны?
— Да. Полевой командир еженедельно навещает свою семью, тогда же происходит и смена охраны.
— Что ж, Барак, — спрятал майор карту. — Ты уже оказал нам большую услугу. Если наберешься терпения и подождешь, пока мы отработаем по выполнению своей задачи, — помогу тебе с освобождением семьи. Если торопишься, можешь идти, я тебя больше не задерживаю.
Проводник посмотрел на российского офицера. Во взгляде легко читались удивление, страх, недоверие.
— Ну, решай быстрее! — поторопил Жилин. — Нам пора уже идти.
Тот медлил, кончики его пальцев от волнения подрагивали.
— Как давно ты на них работаешь, Барак? — ровным голосом спросил Сергей.
— Полтора года.
— Иди к своей семье. И запомни: тебе на кладбище давно прогулы записывают. Никогда больше не имей дел с радикалами, иначе и сам погибнешь, и семью свою погубишь.
— Куда же я теперь?.. — с растерянностью спросил сириец. — Если люди Мусы меня увидят, то задержат и отведут к нему. А он сразу расстреляет.
— Потому что ты должен вернуться с отрядом доставки?
— Да.
— Ты можешь сказать в свое оправдание, что мы захватили тебя и Увиза силой.
— Оправдания принимают в суде, — печально вздохнул проводник.
Аргумент был весомый.
— Ладно, ближе к делу. — Жилин глянул на узкую щель, сквозь которую пробивался свет. — Сейчас выбираемся наверх, и ты показываешь нам штаб Мусы.
Сириец кивнул.
Первым покинув подземелье, он помог вылезти остальным. Снаружи светило удивительно яркое солнце. Вокруг было тихо, ни одной живой души.
— Пошли, — сказал Барак и двинулся к ближайшему проулку.
— Барак, как долго твои соплеменники будут молиться? — едва поспевая за ним, спросил Сергей.
— Минут десять. Нам хватит этого времени, чтобы добраться до штаба…
Отсидевшись весь день в густых зарослях недалеко от реки, Хабаров с друзьями вновь продолжил путь к Эр-Ракке.
Шли легко. Пятьдесят километров по однообразной пустынной местности преодолели без приключений за двенадцать часов. Под утро, когда на востоке занималась заря, группа перемахнула еще один оросительный канал, тянувшийся от реки на север. И едва не напоролась на трех вооруженных мужчин, вышедших из-за невысокого пригорка.
Кто они, и куда идут — бойцов не интересовало. Главной задачей была скрытность, поэтому народ вмиг распластался, уткнувшись лицами в желтую пыль. Пронесло. Сирийцы прошли в сорока метрах и никого не заметили…
Остановку для продолжительного отдыха организовали в лесистом овраге. До конечной цели — селения Салар — оставалось пятьдесят пять километров.
— Тихое место, — устало опустился на траву Баландин. — Сколько там до ближайшего селения, командир?
— Верст пятнадцать.
— Знатная глухомань, — оценил Зеленский. — Можно я первый подежурю, чтобы потом часиков шесть подрыхнуть?
— Дежурь, — согласился Хабаров.
В некоторых местах левобережье Евфрата напоминало застывшую вулканическую массу. То ли эрозия, то ли какие-то другие процессы сделали почву уродливой и сморщенной — балки и овраги сменялись холмами, похожими на волдыри. Повсюду валялись бесформенные обломки известняка. А близость полноводной реки давала жизнь кустарникам и деревьям.
Для начала народ решил подкрепиться.
«В самый раз, — подумал Александр, наблюдая, как его товарищи вскрывают последние упаковки сухпая. — Первый прием пищи сейчас. Второй — перед последним этапом марш-броска. И третий — по прибытию в Салар. Ну, а дальше — как масть пойдет…»
На поверхности проводник Барак оказался таким же полезным и ловким, как в подземных лабиринтах. Без особого труда он привел группу Жилина в короткий безлюдный переулок и, указав рукой в его дальний конец, сказал:
— Эта улочка упирается в тот квартал, о котором я говорил.
— Со штабом Калибара? — уточнил майор.
— Да. Мы незаметно прошли между двух постов. Путь к штабу свободен.
Пять человек, озираясь по сторонам, двинулись по тихой улочке…
Полтора года назад в восточной части Алеппо проживало около миллиона жителей. Днем здесь было так же шумно, как и на центральной городской площади. Сейчас, по некоторым данным, людей оставалось не более двухсот тысяч. В кварталах было тихо, все вокруг выглядело заброшенным и нежилым.
— Внимание! — зашипел Соболь, когда группа достигла середины переулка. — Кто-то идет!
