— Ладно, — говорю я, нисколько не впечатленный, — ладно.
И усаживаюсь за отдельный столик, чтобы посмотреть шоу. Как раз в начале его и приходит девушка моего друга, и я думаю: «Да, хорошенькая, но мне на это наплевать; ей нужно только одно: чтобы он купил ей выпить и ничего взамен не получил!».
В перерыве после первой части шоу друг говорит:
— Слушай, Дик! Я хочу познакомить тебя с Энн. Энн, это мой друг, Дик Фейнман.
Я говорю: «Здравствуйте» — и продолжаю смотреть на сцену.
Через пару минут Энн спрашивает:
— Может, переберетесь за наш столик?
Я думаю: «Ну, типичная сучка, он ее поит, а она приглашает за их столик другого».
И отвечаю:
— Мне и отсюда все видно.
Немного погодя появляется лейтенант с соседней военной базы — в красивом таком мундире. Миг-другой, и я уже вижу, что Энн сидит с ним на другом конце бара!
А еще позже сам я сижу у стойки, а Энн танцует с лейтенантом и, когда лейтенант поворачивается ко мне спиной, а она — лицом, Энн приязненно так мне улыбается. И я опять думаю: «Вот стерва! Теперь она и лейтенанта надуть собирается!».
Тут мне приходит в голову хорошая мысль: я не смотрю в ее сторону до тех пор, пока и лейтенант тоже меня не сможет увидеть, и уж тогда улыбаюсь ей во весь рот — пусть он поймет, что здесь происходит. На этом ее фокусы и заканчиваются.
Еще через несколько минут лейтенанта точно ветром сдувает, а она забирает у бармена свой плащ, сумочку и произносит громко, с очевидным намеком:
— Я решила немного пройтись. Никто не хочет составить мне компанию?
Я думаю: «Давай-давай, говори, подманивай их, надолго тебя не хватит, ничего-то ты не добьешься». И произношу, спокойно так: «Я готов пройтись с вами». Мы выходим. Проходим несколько кварталов, она замечает кафе и говорит: «У меня идея — давайте возьмем здесь кофе, несколько сэндвичей, зайдем ко мне и там их съедим».
Идея представляется мне привлекательной, — мы заходим в кафе, заказываем три кофе и три сэндвича, я расплачиваюсь за них.
А выходя из кафе, думаю: «Тут что-то не так, слишком много сэндвичей!».
И по дороге к мотелю, она, разумеется, говорит:
— Знаете, пожалуй, съесть эти сэндвичи с вами я не успею, ко мне лейтенант должен прийти…
Я думаю: «Ну вот, она меня все-таки облапошила. Учитель дал мне урок, объяснил, что делать, а я все равно вляпался. Накупил ей сэндвичей на доллар десять центов, ни о чем ее не попросил и теперь точно знаю, что ни черта от нее не получу! Необходимо как-то отстоять свое мужское достоинство — хотя бы для того, чтобы учителя не подвести».
И я, резко остановившись, говорю ей:
— Вы… вы хуже всякой ШЛЮХИ!
— Это еще что такое?
— Вы заставили меня накупить столько сэндвичей, и что я за них получу? Да ничего!
— Ну вы и скряга! — говорит она. — Если так, могу возместить вам расходы!
И я ловлю ее на слове:
— Валяйте, возмещайте.
Это ее ошарашило. Она порылась в кошельке, достала из него какую-то мелочь, отдала мне. И я ушел — с сэндвичами и кофе.
Съел я и выпил все это, и вернулся в бар, чтобы отчитаться перед учителем. Поведал ему обо всем, рассказал, как мне жаль, что я опростоволосился, и как я попробовал отыграться.
А он спокойно так говорит:
— Все нормально, Дик, и даже отлично. Поскольку ты ничего ей в итоге не купил, она с тобой нынче же и переспит.
— Что?
— То самое, — уверенно произносит он. — Переспит, я точно знаю.
— Да ее здесь даже и нет! Она у себя с этим ее лей…
— Вот увидишь.
Проходит часа два, бар закрывается, а Энн нет как нет. Я спрашиваю у учителя и его жены, можно ли мне снова пойти к ним. Они говорят — конечно.
Едва мы выходим из бара, вижу, Энн летит ко мне через Шоссе 66. Она берет меня за руки и говорит:
— Пойдемте, пойдемте ко мне.
Учитель оказался прав. Отличный был урок!
Вернувшись осенью в Корнелл, я как-то раз танцевал с приехавшей из Вирджинии сестрой нашего аспиранта. Очень милая была девушка, и мне вдруг пришла в голову одна мысль.
— Пойдемте в стойке бара, выпьем немного, — сказал я.
По дороге к стойке я набрался храбрости и решил испытать наставления учителя на обычной девушке. В конце концов, насчет девиц из бара, которые пытаются раскрутить нас на выпивку, все понятно, — а вот как поведет себя нормальная, милая девушка с юга?
Мы подошли к стойке и, прежде чем сесть, я спросил:
— Послушайте, пока мы не уселись, я хотел бы кое-что выяснить: вы переспите со мной сегодня?
— Да.
Выходит, правило учителя срабатывает и с обычными девушками! И все же, как ни лихо срабатывал полученный мной урок, я никогда им больше не пользовался. Мне это не нравилось. С другой стороны, интересно было узнать, насколько реальная жизнь отличается от тех правил, в которых я был воспитан.
Счастливые номера
В Принстоне, я, сидя в комнате отдыха, однажды услышал, как математики рассуждают о разложении ех в ряд — а это 1 + х + х2/2! + х3/3!… Каждый последующий член ряда получается умножением предыдущего на х и делением на следующее число. Например, чтобы получить член, идущий за х4/4, надо умножить его на х и разделить на 5. Дело нехитрое.
Меня еще в детстве очень интересовали ряды, я помногу возился с ними. Я подсчитывал, используя этот ряд, значение е и любовался тем, как быстро уменьшаются новые члены.
И в тот раз пробормотал что-то насчет того, как легко с помощью этого ряда возвести е в любую степень (достаточно лишь подставить вместо х значение степени).
— Да? — говорят они.
— А ну-ка, сколько будет е в степени 3,3? — осведомляется один шутник — по-моему, это был Джон Тьюки.
Я отвечаю:
— Это несложно. 27,18.
Но Тьюки-то понимает, что проделывать такие вычисления в уме далеко не просто:
— Послушайте! Как вы это делаете?
А еще кто-то говорит:
— Вы же знаете Фейнмана, он нас просто дурачит. Результат наверняка не верный.
Пока они ищут таблицу, я добавляю еще пару знаков после запятой.
— 27,1126, — говорю я.
Наконец, таблицу нашли.
— Точно! Но как вы это проделали?
— Всего-навсего просуммировал ряд.
