По прибытии в Дзержинск оперативная группа сразу столкнулась с проблемами. До приезда Гущина и его команды наблюдение вел местный участковый. Но у него в эту ночь, как назло, было несколько вызовов на места происшествий. Под утро он прибыл на Силикатную улицу и застал дом Дьяковых пустым, а соседей в великом страхе и брожении умов.
– Итак, что вы видели? Мысль об убийстве вам на ум пришла? – Гущин «помогал» соседу Дьяковых.
– Перво-наперво, как же! Так Маше, жене, и сказал: убили, а может, в дом влезли – режут, грабят… Но как я на двор-то свой выскочил и к калитке кинулся… В общем, решил обождать, не соваться. А тут и соседи повысыпали: Семеныч, что там? Кто кричал? Ну, собрались… Я подумал, были бы грабители, то не выдержали бы, потому как огласка уже… А тут фары светят – «Скорая» кандехает и прямо к Дьяковым. Он-то машине ворота распахнул, ну тогда я понял – не разбой там у них, а…
– Кто «он», назовите, пожалуйста, конкретно.
– Да старший сын Ларисы – Петр. Ох, и вид у него был… Он и в «скорую» с ними сел, когда ее на носилках санитары из дома выносили, сначала-то сердце пытались запустить этим самым… ну разрядом-то… а потом понесли, а он за ней, рыдает, как пацан. Сел туда с ней, в «скорую», и ворота даже не закрыл. Вона они, гляньте – до сих пор настежь.
– И больше Петр Дьяков в дом не возвращался?
– Нет, вернулся около восьми утра. Я на дворе кур кормил, видел, как он по улице шел… Ну, сразу понял – померла Лариса-то… Тогда она еще померла, ночью, когда на носилках ее выносили. Не вытащили они ее – врачи-то, не откачали… Ох и лицо было у Петьки, не видел я его таким никогда. А потом он собаку пошел хоронить, лопату взял.
– Собаку хоронить? Утром? После того, как мать его отвезли в больницу?
– Ну да, я еще подумал – чего это… Кто знает, что там у них было ночью? Крик такой, что стекла задрожали… Верите, я холодным потом с головы до ног облился. До сих пор забыть не могу – вон руки дрожат.
– А что за собака у них была? Правда, что бойцовской породы? – спросил Гущин.
– Этот, как его… Буль… ну морда такая вся как у гиены. Злой кобель, чуть кто к воротам их подойдет, сразу кидается, лает.
– И куда Петр Дьяков пошел пса хоронить?
– Не знаю, туда куда-то, к гаражам, – сосед Дьяковых махнул в сторону железнодорожных путей. – Хоть и утро было уже, а я… побоялся спрашивать у него, что и как. Такой видок у него был – краше в гроб кладут. А потом он в машину сел и уехал.
– В какую машину?
– Две у них. Легковую он взял, серую иномарку. На ней все Лариса в магазин да за пивом ездила. Лихо водила баба… А ворота-то так и не закрыл он, словно и возвращаться не собирался – заходи кто хочет, бери все.
– А другого сына Ларисы Дьяковой что, не было?
– Гришки-то? Не видел я его. Нет, ночью там у «скорой» не было его, только Петр, старший. А младший вот уж несколько дней не появлялся. И машины его, на которой он из химчистки белье возит, мы с женой тоже не видали.
– А вообще обстановка в их доме какая все это время была?
– Да какая обстановка? Я ж говорю – заборище у них, не в щели же мне с улицы подглядывать, – свидетель пожал плечами. – Жили как все. Тихо, ну иногда поскандалят… В основном покойница, Лариса, все сынов уму-разуму учила. Попивала она шибко, а так ничего вроде – жили своей семьей, сепаратно. Химчистка у них вон была, значит, деньги имелись. Одевались, питались, дом вон какой у них.
– Подвал в доме у них есть?
– А как же. У нас тут в частном секторе без подвалов нельзя, потому что огороды у всех. Что посадим, то и едим.
– А женщины, молодой женщины вы у них примерно неделю – две недели назад не видели на дворе?
– Нет, не видел. Чего зря врать, – свидетель покачал головой, – да Лариса-то и не позволила бы сынам баб водить домой. Вот так она их держала. Что скажет, то и выполняют. Волевая была… да, крутая, я бы сказал, недобрая… Но царствие ей небесное, о покойниках плохо не говорят. Но это они из-за нее до сих пор в холостяках бегают. Уж больно командовать ими любила.
Однако прежде чем заходить с обыском и понятыми в пустой дом Дьяковых, полковник Гущин лично отправился в местную больницу – в морг, где по распоряжению следователя прокуратуры в спешном порядке шло вскрытие трупа Ларисы Дьяковой.
ТО, ЧТО ОНА УМЕРЛА ИМЕННО СЕЙЧАС, КОГДА ОНИ В СВОЕМ РАССЛЕДОВАНИИ, КАЗАЛОСЬ, ПОЧТИ ВПЛОТНУЮ ПРИБЛИЗИЛИСЬ К…
Нет, в такие совпадения полковник Гущин не верил, отказывался верить. Разговаривая с соседом Дьяковых и другими свидетелями ночных событий на улице Силикатной, он был убежден, что Лариса Дьякова – одно из главных звеньев ЭТОЙ ЦЕПИ, которую они только-только нащупали, убита. Кем? Собственным сыном? Решающее слово было за судебно-медицинской экспертизой о причинах ее смерти.
– Простите, но я не понимаю, зачем пороть такую горячку? – врач, проводивший авральное вскрытие, был измотан и зол. – Неужели такой очевидный случай не мог подождать до завтра?!
– Вы сказали, очевидный случай? Какова причина смерти Дьяковой? – Гущин ВСЕ РАВНО НЕ ВЕРИЛ.
– Да инфаркт, обширный инфаркт миокарда… Сердце в клочья разорвалось… на почве застарелой ишемической болезни и неумеренного потребления алкоголя. Уровень его в крови умершей велик. Самая обычная смерть.
– Но мы подозреваем убийство. Вы уверены?
– Абсолютно уверен. – врач закурил. – Что я, инфарктов не видел, что ли? Правда, у этого общая картина очень уж брутальная… Потом пьянство хроническое – вот и результат. О своих подозрениях можете забыть, это смерть вследствие естественных причин.
– Но свидетели в один голос твердят, что слышали ее крик.
– Бывает. В картину инфаркта как раз вписывается – острые загрудинные боли. – врач затянулся сигаретой. – Копию заключения я вам пришлю позже.
Гущин вышел из здания больницы, плюнул в сердцах.
– Назад на Силикатную!
Возле дома Дьяковых уже ждали сотрудники местного ОВД, эксперты, участковый и понятые из соседей.
– А собака-то ихняя не бросится?
– Сдохла собака.
– Как так сдохла? И она тоже?!
Часть оперативников осталась во дворе осматривать гараж и хозяйственные постройки. Гущин, после того как вскрыли дверь (она была не заперта, просто захлопнута), вошел в дом.
Тяжелый какой запах… Что-то он напоминает… ЧТО ОН НАПОМИНАЕТ?
На террасе хаос и бардак – осколки разбитой бутылки, еще какое-то стекло. На столе на грязной клеенке – закуска. Полосатый коврик сбит – тут на полу лежала Дьякова, когда врачи «Скорой» пытались запустить ее сердце. Кругом валяются обертки от игл, шприцы, пустые ампулы, клочки ваты…
– Подвал, здесь подвал! Вход со стороны кухни у лестницы, – доложили оперативники.
