Другая работа сфокусирована на более жизненных стрессорах, таких как смерть родственников, миграция и переезд, стихийные бедствия (наводнения и торнадо), пребывание в качестве жертвы насилия, похищение детей, терроризм [408]. Аналогичные исследования посвящены адаптации к серьезным физическим недугам или травмам и столкновению с реанимационной хирургией и другими болезненными медицинскими процедурами [407]. В общем, эти исследования освещают адаптивные аспекты индивидуального и группового преодоления – они демонстрируют, что большинство людей разумно и эффективно справляются с жизненными изменениями и кризисами. Такие выводы согласуются с эволюционной теорией и современными знаниями об особенностях развития жизненного цикла личности.
Можно предположить, что изложенные выше концепции представляют собой основные взгляды и положения, которые должны входить в состав концептуальной модели стресса и его преодоления.
6.2. Методологические особенности исследований преодоления стресса
В реагировании на стресс существуют выраженные индивидуальные различия. Так, одинаковые стрессоры могут иметь различные последствия у разных людей, так же как один и тот же человек будет по-разному реагировать на различные стрессоры и на один и тот же стрессор, но в разных ситуациях. Целью изучения стратегий преодоления является установление причин и признаков различий людей в реакциях на стресс и понимание того, в какой степени эти факторы отражаются и влияют на процессы преодоления. К числу таких факторов исследователи относят прежде всего личностные особенности человека, его мотивацию, ценности и поступки.
Положительно оценивая ориентацию на изучение роли индивидуально-психологических особенностей в преодолении стресса, Л.И. Анцыферова [10] обращает внимание на некоторые методологические погрешности в этих исследованиях. Они сводятся, во-первых, к фрагментарности подхода к проблеме, когда то или иное стрессогенное событие рассматривается изолированно от ситуаций, предшествующих ему, и от состояния человека, в котором он находился незадолго до этого события. Между тем, отмечает автор, психологи, пользующиеся лонгитюдным методом, нередко обнаруживают, что непредвиденные, меняющие судьбу события часто случаются с людьми, которые уже в течение нескольких месяцев были в состоянии депрессии либо страдали иными психосоматическими нарушениями. Психолог должен знать, каков уровень «биографического стресса» у личности в момент исследования. Как считают R.S. Bhagat и его соавторы [254], трудные жизненные события сами по себе приводят к стрессовой реакции в 1–9 % случаев, а хронический стресс вызывает психологические нарушения в 30–40 % случаев.
R.S. Lazarus, A. De Longis [377] обращают внимание на «драматизирующую направленность» разработки проблемы преодоления стресса в ущерб вниманию к обычным неприятностям людей в их трудовой, учебной, семейной жизни. R. Lazarus даже ввел понятие «повседневные неприятности» (daily hassles). За последние десятилетия сделан ряд попыток выделить основные стрессогенные ситуации в трудовой деятельности, в семье, в сфере здоровья [10, 28, 29, 124 и др.]. При этом возникла сложная задача определения степени значимости, трудности, стрессогенности различных ситуаций, – одно и то же событие у разных людей может либо вызвать резкое противодействие, породить негативные чувства, либо пройти почти незамеченным. В этой связи Л.И. Анцыферова обращает внимание на выдвинутый К. Левиным принцип психологического единства личности и окружающего мира, согласно которому личность и событие взаимно преломляются и в зависимости от психологической переработки индивидом информации о различных обстоятельствах жизни они вызывают у него разные переживания и реакции. Таким образом, «личность со своим особым жизненным миром, в котором “в осадке” содержится ее индивидуальная история, выступает как медиатор событий, подвергающий их психической переработке прежде, чем выбрать соответствующий тип стратегий совладания с ними» [10, с. 5].
Второй методологический недостаток решения проблемы преодоления стресса – это упрощенное определение трудных жизненных ситуаций. Они понимаются как обстоятельства жизни, требующие от индивида таких действий и усилий, которые находятся на грани его адаптивных возможностей или даже превосходят имеющиеся у него резервы. Однако, по мнению Л.И. Анцыферовой, при таком определении жизненных трудностей не учитывается как ценность индивидуальных потерь, величина ущерба, так и субъективная значимость «трудных» событий, которые и определяют уровень стресса. При этом «чем более значительное место занимает находящийся в опасности объект, тем выше мотивационный потенциал совладания (преодоления) с возникшей трудностью» [там же].
Понятие ценности, по мнению H. Thomae [483], синонимично ряду таких понятий, как «когнитивные репрезентации», «субъективное жизненное пространство» и «техники» жизни, которые можно рассматривать в качестве концепта «темы бытия». Содержание «темы» он описывает как центральное устремление личности, ее главные интересы или же как объекты, обладающие высокой личностной значимостью для индивида. R. Lazarus [374], характеризуя структуру проблемы, использует термин «commitments», который обычно переводится как “возложение на себя обязанностей”, способность «вверять» (принадлежать, посвящать) себя кому-то или чему-то. По его мнению, commitments – это идеальные или высоко ценимые людьми цели. Когда эти смысловые образования актуализируются, у субъекта возникают интересы, появляются настойчивость, мобилизуются внутренние силы (энергия). Отсутствие приверженностей (commitments) R. Lazarus связывает с переживанием незначимости, бессмысленности мира.
Л.И. Анцыферова отмечает, что позитивной методологической тенденцией в исследованиях по преодолению стресса является растущее стремление учитывать «приватный опыт» субъекта, рассматривать трудные ситуации его глазами с точки зрения его «внутренней ситуации». До недавнего времени активность человека по преодолению жизненных трудностей изучалась в рамках когнитивно-поведенческой парадигмы, представители которой с позиций внешнего наблюдателя анализировали то, как человек воспринимает и оценивает свои трудности, как связан уровень его самооценки с приемами преодоления, какими способами можно усилить мотивацию индивида в особо трудных условиях. Вопросы о том, почему разные люди весьма различно воспринимают одни и те же ситуации, почему они, обладая приблизительно равным набором стратегий, выбирают неодинаковые приемы разрешения трудных проблем, стали получать ответы тогда, когда психологи начали переходить к иной парадигме – анализу сложных ситуаций и действий в них индивида с позиций его собственного внутреннего мира, «внутренней реальности». Основой этой парадигмы является представление о том, что человек на протяжении своей жизни строит, перестраивает и достраивает личностную «теорию» мира, включая и его самоконцепцию. Весь опыт жизни, а также предвосхищаемое будущее закрепляются в виде систем значений и значимостей, убеждений и ценностей, – они-то и регулируют восприятие и представления человека, определяют интерпретацию окружающего мира и действия в нем субъекта. «Свою теорию индивид стремится сделать упорядоченной, взаимосогласованной – теорией предсказуемого и понятного мира. Личностной концепции благополучного мира соответствует и концепция себя как удачливого и неуязвимого» [10, с. 6].
