Книга В моей руке - гибель, страница 28. Автор книги Татьяна Степанова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «В моей руке - гибель»

Cтраница 28

Некоторых из школяров она узрела сразу же, как только они обогнули трехэтажку и вышли к полевой кухне. Все это были молодцы от девятнадцати и старше. На нее — существо в юбке, казалось, никто не отреагировал. Каждый сосредоточенно занимался своим делом, ни на кого не отвлекаясь, не обращая внимания. И дела эти были какие-то чудные.

Один тип, например, сидел в позе лотоса под березой.

Перед ним стояло самое обычное туалетное зеркало, и он старательно раскрашивал себе физиономию. Никакой камуфляжной косметики — набора красок Катя, однако, не заметила. Перед парнем лежали на траве клочья мха, какие-то листья, которые он старательно перетирал в ладонях, кучки земли, глины различных оттенков, кора и грибы-поганки — фиолетовые, страшные. Все это растертое, выжатое, тщательно разжеванное (парень на глазах у Кати разжевал одну из поганок и выплюнул сизую кашицу на ладонь) и использовалось для макияжа. Он наносил налицо штрихи, затем стирал, затем снова наносил, каждый раз меняя тон и окраску.

Позади него на турниках, прибитых к деревьям, подтягивались крутые молодцы, одетые в жилеты цвета хаки. Их многочисленные карманы и отделения оттопыривались — видимо, тренирующиеся осложняли себе задачу грузом. Еще один тип застыл в стойке на руках, затем он начал выделывать какие-то сложные акробатические трюки, и продолжалось все это ужасно долго. Кате даже смотреть надоело. «Как у него кровоизлияние в мозг не произойдет, вот так вверх тормашками извиваться?» — подумала она.

На подходе к кухне она заметила и еще два необычных явления. Предмет и человека, который ее смертельно напугал.

Предметом был пень весьма внушительных размеров, выкорчеванный из земли и водруженный на невысокий пригорок между двумя молодыми соснами, зеленые кроны которых образовывали над ним некое подобие шатра. К стволам сосен крепились два белых плаката с круглой эмблемой школы: черное поле, а в нем белый зигзаг молнии — те самые, которые Катя видела на груди тех, кто преследовал цыганенка.

Перед пнем был водружен бронзовый треножник, из тех, что продаются в магазинах китайских товаров. В нем тлели какие-то угли. В небо уходила сизая струйка дыма, точно с жертвенника. А в гладкий полированный срез пня были воткнуты крест-накрест две финки весьма внушительных размеров.

Все это — молния на эмблеме, ножи, алтарь (а это был точно алтарь, водруженный на специально выбранном месте, потому что с пригорка открывался чудесный вид на Клязьму) — чрезвычайно не понравилось Кате. Вроде бы ни к чему нельзя было придраться, и вместе с тем… Вспомнились оскаленные собачьи морды на дороге. Она обернулась к своему спутнику, чтобы спросить, что означает подобная символика, как вдруг…

Она увидела чьи-то глаза. Они смотрели на нее снизу, из травы: холодный, изучающий взгляд. Катя отшатнулась, сердце дико забилось в груди. Человек, распластавшийся в траве, молча поднялся: темное трико, к нему прикреплен какой-то зеленый травяной камуфляж.

— Из-звините, — Катя попятилась. — Что это? — шепотом спросила того, кому «велели о ней заботиться».

— Ничего, — ответил тот равнодушно. — Маскировка. Задание на выдержку. Учитель называет это «замри, умри, воскресни». Нельзя шевелиться и менять положение тела несколько часов. Идем, только под ноги гляди.

«Тут гляди не гляди…» — Катя любопытно обернулась: воскресший сверялся с наручными часами-хронометром, словно проверяя себя. Возле полевой кухни Кате наконец-то предложили стул — точнее, чурбак, покрытый доской, и повар, или кто он там был, налил ей в пластиковый стаканчик из тех, что в ходу в «Макдоналдсе», душистого чаю, пахнущего мятой и еще какими-то травами.

Прошло минут пять. Катя прихлебывала горячий чай и обмахивалась сорванной веткой. Парило все сильнее. И ей в ее строгом черном платье было смертельно жарко. Она чувствовала, что выглядит нелепо, взгромоздившись на этот дурацкий чурбан, к тому же она боялась, что зацепится колготками за щепку.

-..Уэсиба [1] предупреждал: ученика сразу можно учить технике боя. Но пока он не обкатался до состояния шара, это делать бессмысленно, — из кустов на поляну вышли Базаров и Мещерский. Базаров держал в руках прямую полированную палку и постукивал ею по бедру. — Этим мы тут помаленьку и занимаемся, Серега: шлифуем углы, обламываем сучья. Обкатка не всегда, конечно, проходит гладко, не у всех… То, что ты видел сейчас, — только начало. Одна из ступеней, наверное, самая низшая. Стремления же наши гораздо шире. Видишь ли, ко мне приходят те, кто обычно уже знает, зачем они так поступают и за что платят мне деньги. С такими профи просто. Я их сразу предупреждаю: у меня добровольная диктатура. Кто не желает соблюдать мою дисциплину и мои требования — пусть катится. Тут разный народ — есть ребята из охраны, есть сразу после военного училища, есть сокращенные из десантников, есть бывшие спортсмены. Все приходят ко мне сами, и я им сразу же говорю: чьи вы там последователи и фанаты — Оямы [2] ли, Цунэхисы Такэмуры, [3] Кодекса Бусидо или Чотоку Кьяна — мне все равно. У меня учатся моей азбуке с нуля. Владеть оружием и разными этими спецштучками вы пойдете учиться к другому учителю, в другую школу. После того как я научу вас правильно жить и ценить свою жизнь на вес золота в тех условиях, которые, возможно, встретятся вам на пути, что вы себе выбрали. Я говорю: во время военных действий, когда вы начнете…

— Ты так странно говоришь о войне, Степ, — перебил его Мещерский, извиняюще улыбавшийся Кате. — Словно она вот-вот начнется или уже началась.

Базаров кивнул повару, и тот налил им с Мещерским чая.

— Война, Серега, будет. Не хмыкай так. Негоже нам уподобляться страусам, делающим вид, что мы ничего не понимаем. Я видел такое за эти годы… Одна Югославия сколько примеров дала. Славянство рвут на части, кромсают все кому не лень. И это только начало — процесс пошел. И если мы не вспомним, кто мы такие, чья кровь в наших жилах, не опомнимся и не объединимся, как вот этот кулак, — хана нам. Раздавят, уничтожат. Было и будет: выживает сильнейший. А мы слабые, хилые вырожденцы. Наши мужики… Он взглянул на Катю:

— Да вот, кстати. Катя, на твой женский взгляд, чем не стыдно заниматься настоящему мужчине? Она пожала плечами. Странная все-таки у него манера разговаривать с людьми. И этот взгляд… Ей отчего-то, стало не по себе. Базаров заметно косил, к тому же что-то тяжелое было в его манере смотреть на собеседника: смесь какой-то робости и диковатой настороженности, от которой становилось неловко слишком долго смотреть ему в глаза.

— Понятия не имею, — сказала она сухо. — Вы сейчас сами себе устанавливаете обязанности.

— Война, охота, секс. — Базаров снова вроде бы ее не слушал. — А жизнь заставляет отвлекаться на разные второстепенные вещи: семью, работу, накопление денег.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация