– Ушли! – радостно улыбнулся Альд.
Улыбнулся… и тут же задумался. Как-то все выходило слишком уж просто. Дикари вовсе не походили на тех парней, кто вот так, запросто, отказывается от добычи и мести.
– Нет, нет, не ушли! – хором заверили юные кио. – Они будут преследовать. Обязательно будут.
– Может, у них здесь еще один плот, – Два-Семь пристально разглядывал берег. – Интересно, что с нашими?
– Да, интересно. Их, верно…
Орудовавший шестом Семь-Восьмых, круглоголовый парнишка лет шестнадцати, не закончил фразу и кубарем полетел в воду! Шест потерял опору, не нашел дна.
– Да тут глубоко, да! Давай руку!
Совместными усилиями незадачливого плотовщика затащили обратно. Правда, Две Семерки тут же поплыл за шестом… Поймал, выбрался на плот, довольный и похожий на мокрого воробья.
Вообще-то, он оба нахохлились, кио не очень-то жаловали воду. Точнее сказать – вообще не жаловали!
– Да, наши не любят воды, – откровенно пояснил Два-Семь. – Многие и вообще не умеют плавать. Только лишь некоторые и то… почти как топор. Не то, что ты, Альд!
– Да, Альд, ты где так научился?
Беглец не знал, что сказать. Открытую воду он видел впервые. Да и закрытую… В первом ярусе, где жили Мудрейшие, конечно, имелся бассейн – об этом как-то упоминала Эльда. Однако, мунов туда не пускали и никто их плаванию не учил. Как же он, Альд, смог? Ничуть не сомневаясь, вошел в воду… да и поплыл. Руки и ноги работали как бы сами по себе, без всего усилия юноши. Словно бы знали… Так ведь, верно, и знали! Очутившись в воде, тело само вспомнило заложенную в нее программу. Ну да, боевые машины, наверняка, должны были уметь преодолевать водные преграды. Вот им это и заложили в гены. Ничего удивительного, если вспомнить, кто такой Альд… да и все муны тоже.
Вот сражаться двуручным мечом – другое дело! Об этом генной памяти не имелось, приходилось учиться. Меч…
– Так… – быстро соображал молодой человек. – На середину мы не выплывем – шест не достанет дна. Остается идти вдоль берега. Путь один – направо, слева, как видите – уже и конец, плотина.
– Остатки плотины, – Две Семерки нервно покусал губы. – И ручей.
– Да – и ручей, – задумчиво согласился Альд. – Тупик, если сказать прямо. Можно, правда, там и выбраться…
– Смотрите! Там кто-то есть!
Два-Семь приподнялся и показал рукою. Действительно, на старой плотине копошились какие-то приземистые фигуры. Было не очень похоже, чтоб они кого-то поджидали, скорее – просто работали. Таскали камни.
– И там – дикари… Да-а…
– Так что сидим-то? – Семь-Восьмых быстро вскочил на ноги, едва не упав с плота. – Раз перед нами один путь, так и надо…
– Нет. Не надо, – внимательно вглядываясь в заросли, негромко возразил беглец. – «Новые люди» ведь тоже не дураки. Наверняка, все давно уже сообразили. То-то их тут и нет. Видите во-он тот мысок.
– Где беседка? То есть – развалины, – уточнил Два-Семь.
– Именно, что развалины. Много камней. Понимаете, о чем я?
– Они могу нас закидать! – ахнул Семь-Восемь. – Нам же придется держаться у берега… Самое плохое, что мы и ответить не сможем. Будем втроем, как… как мишени!
– Вот именно.
Не прошло и нескольких секунд, как все трое выбрались на берег. Тот самый, где только что были нео. Они, конечно же, оставили часового, и тот подал сигнал, закричал… На свою голову!
Альд достал его ножом. Просто бросил на крик, и попал врагу в горло. Затрещали, зашумели камыши с рогозом. Бедолага упал, повалился навзничь, хрипя и захлебываясь кровью. Крик его оказался коротким. Пожалуй, слишком кратким для того, чтобы… Впрочем, обнадеживаться не следовало.
– Бери копье, – взглянув на убитого, беглец обернулся к Два-Семь. – Теперь давай быстренько тут все осмотрим.
Мог бы и не говорить. Семь-Восьмых уже вовсю шарил по кустам, только ветки колыхались!
– Ой… сюда, скорее!
Переглянувшись, приятели бросились на крик…
В десятке шагов от берега, на небольшой полянке, лежали трупы. Четверо воинов-кио. Четыреста Двенадцатый и все прочие. Двое с проломленными головами и двое…
Альд заинтересованно наклонился:
– А ну-ка, помогите перевернуть… Ага! Копья. Дикари взяли их на копья. Неслышно подкрались сзади, и… Остальным размозжили затылки.
– Как же так? – Семь-Восьмых горестно развел руками. – Как же так-то? Они… Что ж они не услышали-то?
– А не до того было! – жестко отозвался беглец. – Они ведь на нас пялились. На плот, да на пленного. Победителями себя считали. И – неуязвимыми. Ну, как же – револьвер! Кстати, я его что-то не вижу. Видать, забрали дикари.
– Зато меч – вон он валяется, – Два-Семь указал на заросли каких-то оранжево-желтых цветков. – Что-то не понравился он дикарям.
– Может, и понравился, – бросившись к мечу, Альд поднял его из травы, взялся за рукоять и рикассо. – Просто бегать с ним по кустам как-то не очень удобно. Вот и оставили. Чтоб потом забрать.
– Так они вернутся!
– Ну, конечно, мой юный друг! Как только устанут ждать нашего появления. Кстати! – молодой человек поднял вверх палец. – Враги вполне могли услышать крик.
Альд как в воду глядел! Едва троица бойцов выбралась на тропу, как тут же нарисовались и нео. Их осталось пятеро. Пятеро плечистых бойцов, неудержимо рвущихся в схватку.
Беглецов нео заметили сразу или, скорее, почуяли, ибо этот пруд «новые люди» уже считали своим и знали тут почти каждую тропку.
Заорав что-то нечленораздельное, дикари бросились в бой, устрашающе размахивая дубинами. Впрочем, дубинщиков было лишь двое – сам вождь и еще один кривоногий парень с вытянутой, как у бабуина, мордой.
Бабуин-то как раз и добежал первым. Завыл, швырнул в беглецов дубину и, стукнув себя кулаком в грудь, выхватил из ножен палаш. Тяжелую, неудобную и короткую хрень из старой рессоры.
Дубина летела прямо в лицо Альду, однако юноша ловко уклонился, отпрянув влево и чуть вниз. Отсюда же, из нижней позиции, и нанес удар, удерживая меч за рукоять и рикассо – так называлась не заточенная часть клинка, ближе к рукояти.
Не удар… скорее, это был укол, ловкий и быстрый выпад. Бегущий дикарь прямо-таки наткнулся на меч, насадил сам себя, словно жука на булавку. Что-то хлюпнуло, резко запахло дерьмом. Скользкая кроваво-сизая требуха вывалилась из вспоротой брюшины, упала в траву, под ноги. Враг жутко завыл, поскользнулся на собственных кишках, не удержался на ногах… да уж куда было теперь удерживаться! Враг уже представлял собой труп, правда, сам еще не зная об этом… Проскользнув по траве еще несколько метров, бедолага задергался, завыл еще громче. От боли, и от того, что почувствовал близкую смерть. По-хорошему, надо было б его добить, да вот только времени на сей милосердный жест, увы, не оставалось ни капли!
