– Говори, высокородный Александр, – сделав полшага в сторону, Дорм махнул рукой.
Александр откашлялся. В отличие от того же Дорма, произносить торжественных речей он явно не умел, и большей частью мямлил, откровенно не зная, что сказать…
– Ну… это был славный парень, да… ммм, но он заразился… ммм, едва не убил многих… он опасен, да…
Несчастный парнишка висел на перекладине неподвижно, даже не дергался. Наверное, ему сделали укол или дали какую-нибудь таблетку. Хотя… вряд ли – лекарства стоили дорого, и Мудрейшие не стали б их тратить просто так… на какого-то муна.
Ах, Горм, Горм… И не пожил еще совсем. Надо же – такая беда с им приключилась… А, может быть, во всем виноват его язык? Слишком уж несдержанно юный Горм разговаривал с высокородным Александром. Да что там несдержанно! Прямо обвинил высокородного в гибели своих товарищей. Дурак – как сказала бы высокородная Навия. Впрочем, никто и не учил Горма держать все свои мысли при себе.
Подумав так, Альд вздрогнул: раньше он бы не осмелился и подумать о том, что хоть кто-то из Мудрейших может быть хоть в чем-то виноват! Такого и быть не могло! Но… ведь было. Альд и сам видел… Хотя, нет, не видел – какое-то время был без сознания.
Между тем, высокородный Александр закончил свою речь, вызвав реденькие хлопки у тех, кто стоял рядом с помостом. Что-то сказал и Председатель Совета – и на этот раз аплодисменты оказались куда гуще.
Спустившись с помоста, высокородный Дорм посмотрел в небо, точнее – в потолок. Свет флюоресцентных ламп, спрятанных в нишах, стал заметно тусклее, как, если бы наступала ночь или сумерки. Искусственное освещение фаланстера моделировало дни и ночи довоенного мира.
Грозная полутьма нависла над площадью, толпа замолкла, выжидательно глядя на помост. Альд облизал губы… Ну, вот и все. Скорей бы… лишь бы не мучился Горм…
По тянувшемуся с потолка проводу пробежала искра… Висевший на перекладине подросток задергался, закричал от жуткой невыносимой боли. Многие из мунов закрыли уши руками. Повалил черный дым, запахло жареным мясом… Горм еще раз дернулся и затих дымящейся обгорелой тушей…
– Прощай, славный юноша, – высокородный Дорм снова поднялся на помост и, скривившись, приказал всем расходиться.
– Наши обычные дела ждут нас, мои дорогое. Никто их за нас не сделает. Скорбь скорбью, а жизнь – жизнью.
Все правильно сказал. Все так. Но…
В отличие от многих, Альду и раньше-то не очень нравилось смотреть выбраковку. Вся эта затаившаяся в ожидании толпа, пафосные речи… И смерть. Жуткая, лютая. Дым. Запах паленой человечины. Судороги, запредельно жуткий крик – и смерть. Жаль! Жаль Горма. Наверное, он вовсе и не был заразен. Не болтал бы лишнего – остался бы жив. Ведь, если разобраться, Горм – герой. А высокородный Александр – сука.
Уходя вместе со всеми с площади, Альд опасливо оглянулся, словно бы беспокоился – не подслушал ли кто-нибудь его мысли? Он и сам их испугался – надо же, обозвать Мудрейшего древним ругательным словом! Раньше таких мыслей не было. Нынче же, кроме нехороших мыслей, в душе юноши вдруг проснулось нечто! Нечто такое, что он еще и сам до конца не осознавал. Было похоже, что кто-то думал за него, или, скорее, что-то шло изнутри, из каких-то неведомых закоулков мозга.
Альд вдруг захотел всех их убить! Всех Мудрейших. Особенно – этих двух. Высокородного Александра и высокородного Дорма. Низкорослому хлюпику Александру можно было просто свернуть шею. Подойти, прямо вот сейчас, сзади – одно быстрое движение и… Секунда! С Дормом, конечно, пришлось бы провозиться чуть дольше. Но, не намного. Если действовать быстро, решительно, умело. Тоже подойти, ударить локтем в кадык и – сразу же – ладонью по скуле и шее. Просто широко раскрытой ладонью – даже не ребром. Снаружи на скуле и шее не останется ничего, ни синяка, ни даже покраснения. А вот внутри, под сводом черепа… Кровоизлияние в мозг – и гибель.
Черт! Черт! Черт!
Юноша резко остановился и с силой замотал головой, отгоняя неведомо откуда взявшиеся мысли. Ему вдруг стало страшно: а если это и есть – болезнь? Желание всех убить – главный симптом. Это не Горма надо было подвергнуть выбраковке, а его, Альда! Причем – срочно. Нет, ну, надо же, какие мысли… Надо же, какие… Черт! Черт! Черт!
* * *
– Что с тобой? Ты что такой бледный? Не выспался?
Высокородная Навия казалась участливой и напряженной. Кажется, она искренне хотела помочь. Ну, конечно, искренне… не зря же она научила юношу многому. Даже читать и писать! Да-да, Альд знал грамоту… правда, помня советы наставницы, не показывал этого никому. Даже Эльде. Эльда…
– Ну, поделись же своими мыслями, мальчик, – взяв парня за плечи, Мудрейшая заглянула ему в глаза. – Расскажи все, что чувствуешь. Поверь, будет легче. Тем более – ты можешь рассказывать мне все.
– Я знаю, высокородная, – тихо промолвил Альд.
– Ну, так скажи!
– Сегодня, на выбраковке, я вдруг захотел убивать…
– Ничего удивительного – это все нервы. Ну, продолжай, продолжай.
– И не просто захотел, а точно знал – как это сделать. Как убить вы… некоторых. Убить, и уйти. Смешаться с толпой, затеряться… С Круга я бы ушел. Но, верно, потом меня бы отыскали.
– Ах…
Навия затаила дыхание, боясь спугнуть удачу. Вот оно! Вот то, ради чего она пестовала этого красивого мальчишку-муна. Заложенная в гены гомункулов программа восстанавливалась! Навыки боевой машины – убить, уйти… и снова убить, если надо. Ну, что же, высокородный Дорм! Недолго тебе осталось. Этот славный мальчик мог убить тебя уже сейчас, на церемонии выбраковки. Эх, удобный же был момент… Ничего! Ничего! Еще моменты будут.
Женщина закрыла глаза, зримо вспоминая все то, что хотела бы забыть… но так и не могла. Белые лабораторные стены. Стойка медицинских приборов. Сверкающий хирургический набор – скальпели, ножички, крючочки, еще какая-то хрень… Она, привязанная к столу для разделки трупов. Сталь холодит спину, но Навия не чувствует холода. Лишь боль, одна только боль… И гнусная усмешка Дорма!
– Скальпель… Так… Переверните ее… Держите. Делаем вытяжку из позвоночника…
Боль! Острая жгучая боль!
– Хорошо. Теперь извлекайте плод…
– Но…
– Вытаскивайте! Думаю, именно в плоде то, что нам нужно. Сделаем вытяжки! Быстрей…
– Но, она умрет, высокородный!
– Вовсе не обязательно. Может, и выживет.
– И никогда больше не родит.
– Она и не должна была родить, забыли? Забыли, что она согласилась добровольно…
– Мы обещали ей ребенка…
– Я – никому ничего не обещал! А ну, хватит болтать. Делайте.
– Наркоза не хватит.
– И черт с ним…
Тряхнув головой, Навия едва пришла в себя. Поспешно отвернулась, глотая слезы. Теперь настала очередь удивляться ее собеседнику:
