Иона вздыхает:
— Я объясню это как-нибудь в другой раз.
— Но, Иона, этого недостаточно, — произношу я с мольбой в голосе. — Даже если я смогу сформулировать цель, используя эти показатели, как мне быть с выработкой операционных правил управления заводом?
— Оставьте мне свой номер, — говорит он.
Я называю ему номер своего служебного телефона.
— Все, Алекс, мне нужно идти.
— Хорошо, — произношу я. — Спасибо за…
Я слышу щелчок на том конце провода.
— …то, что поговорили со мной.
Я сижу на ступеньке и смотрю на три определения. В какой-то момент мои глаза закрываются. Когда я открываю их, то вижу внизу на ковре лучи солнечного света. Пошатываясь, я иду в свою прежнюю комнату, ложусь на старую кровать и продолжаю спать, скорчившись среди бугров и впадин матраса.
Пять часов спустя я просыпаюсь, чувствуя себя совершенно разбитым.
9
Просыпаюсь я в одиннадцать. Пораженный тем, что уже так поздно, вскакиваю на ноги и бегу к телефону позвонить Фрэн, чтобы она сообщила всем, что я вовсе не в загуле.
— Кабинет мистера Рого, — отвечает Фрэн.
— Привет, это я.
— Ну, здравствуйте, незнакомец, — говорит она. — Мы уже хотели обзванивать больницы. Вы сегодня будете?
— Да, конечно, просто мне нужно было по непредвиденному и неотложному делу съездить к матери, — говорю я.
— О, надеюсь, все в порядке?
— Да, теперь все в порядке. Более или менее. Есть что-нибудь такое, что мне необходимо знать?
— Сейчас посмотрим, — говорит она, просматривая (я думаю) поступившие сообщения. — Сломались две испытательные машины в крыле G, и Боб Донован хочет знать, можно ли отгружать без испытаний.
— Скажите ему, ни в коем случае, — говорю я.
— Хорошо, — отвечает Фрэн. — Кто-то из отдела маркетинга звонил насчет задержки отгрузки.
Начинается.
— Вчера вечером на второй смене была драка… Лу хочет поговорить с вами насчет данных для Пича… Утром звонил какой-то репортер, спрашивал, когда собираются закрыть завод… Звонила женщина из отдела по связям с общественностью, сказала, что они собираются снять телефильм о производительности труда и роботах с участием мистера Грэнби.
— С самим Грэнби?
— Так она сказала.
— Как ее зовут и какой номер телефона?
Фрэн читает мне свои записи.
— Хорошо, спасибо. До встречи, — говорю я ей.
Я, не откладывая, звоню этой женщине в управление компании. Мне трудно поверить, что председатель совета директоров приедет к нам на завод. Тут какая-то ошибка. Я имею в виду, что к тому времени, когда лимузин Грэнби доедет до нас, завод могут уже закрыть.
Но женщина подтверждает информацию. Они хотят снять Грэнби у нас на заводе где-то в середине следующего месяца.
— Нам нужен робот как подходящий фон для выступления Грэнби, — говорит она.
— А почему вы выбрали именно бирингтонский завод? — спрашиваю я.
— Начальник нашего отдела увидел один из ваших слайдов, и ему понравился цвет. Он думает, что Грэнби будет хорошо смотреться на этом фоне, — отвечает она.
— Ах вот как. А вы разговаривали об этом с Биллом Пичем?
— Нет, не вижу в этом надобности, — говорит она. — А что? Есть проблема?
— Возможно, вам стоит поговорить с ним. Может, У него появятся другие предложения, — отвечаю я. — Но, впрочем, дело ваше. Только дайте мне знать, когда уточните дату, чтобы я мог предупредить профсоюз и подготовиться.
— Отлично. Я свяжусь с вами, — говорит она.
Я вешаю трубку и бормочу про себя:
— Вот как… ему понравился цвет.
— О чем ты сейчас говорил по телефону? — спрашивает мать. Мы сидим за столом. Она заставила меня съесть что-нибудь перед уходом.
Я рассказываю о планируемом приезде Грэнби.
— Такой большой начальник? Как его имя, ты сказал?
— Грэнби.
— И он приезжает на твой завод? Это, наверное, большая честь.
— В каком-то смысле — да, — говорю я. — На самом деле он приезжает сняться на фоне одного из моих роботов.
Мать недоуменно моргает.
— Роботов, ты сказал? Как из космоса? — спрашивает она.
— Нет, не как из космоса. Это промышленные роботы. Они совсем не такие, как показывают по телевизору.
— Да? А лица у них есть?
— Нет, пока нет. У них есть только руки, которые сваривают детали, складируют материалы, распыляют краску и т. д. Ими управляет компьютер и их можно программировать на выполнение разных работ.
Мать кивает, но все еще никак не может представить себе этих роботов.
— Так зачем этому Грэнби сниматься с роботами, у которых даже лиц нет? — спрашивает она.
— Наверное, затем, что они являются последним словом техники, и Грэнби хочет донести до всех в корпорации, что мы должны в большей степени использовать их, чтобы…
Я останавливаюсь, вдруг увидев перед собой образ Ионы, курящего сигару.
— Чтобы что? — спрашивает мать.
— Ну… чтобы мы могли повысить продуктивность, — мямлю я, неопределенно махнув рукой.
А ведь Иона, похоже, сомневается, что роботы повышают продуктивность. Я ему говорю: но как же иначе, ведь мы добились тридцати шести процентов роста в одном из цехов. А он лишь попыхивает сигарой.
— Что-то не так? — спрашивает мать.
— Ничего, я просто кое-что вспомнил.
— Что-то плохое?
— Нет, всего лишь мой давнишний разговор с тем самым человеком, с которым я разговаривал сегодня ночью.
Мать кладет руку мне на плечо.
— Алекс, что происходит? — спрашивает она. — Давай выкладывай, мне ты можешь сказать. Ты являешься как гром среди ясного неба, звонишь кому-то среди ночи. Что случилось?
— Видишь ли, мама, завод работает не очень хорошо… и… в общем, мы не зарабатываем денег.
Лицо матери темнеет.
— Такой большой завод не зарабатывает денег? — переспрашивает она. — Но ты же говоришь, что к вам приезжает такая важная шишка, как Грэнби, что у вас роботы, хоть я все равно не понимаю, что это такое. И при всем том вы не зарабатываете денег?
— Именно так, мама.
— Эти роботы не работают?
