— А Джулия не подойдет к телефону?
— Нет. Собственно, поэтому я и звоню.
— Вот как? Ничего не случилось, надеюсь? — спрашивает он.
— Боюсь, что случилось, — говорю я. — Джулия уехала вчера, пока мы с Дейвом ходили в поход. И я подумал, может, она вам звонила?
Тесть тут же передает тревожную весть жене. Теща хватает трубку.
— Почему она уехала?
— Не знаю.
— Послушай, я знаю свою дочь — она бы не уехала без весомой причины, — заявляет мать Джулии.
— Она лишь оставила записку, где сказано, что она уезжает на некоторое время.
— Что ты с ней сделал?! — вопит теща.
— Да ничего! — клянусь я, ощущая себя разоблаченным лжецом.
Затем трубку берет тесть и спрашивает меня, обратился ли я в полицию. Он предполагает, что Джулия может быть похищена. Я говорю, что это очень маловероятно, потому что моя мать видела, как она уезжала и никто при этом не приставлял ей пистолет к голове.
Наконец я говорю:
— Если у вас будут известия от нее, пожалуйста, позвоните мне. Я очень беспокоюсь.
Час спустя я все-таки звоню в полицию. Но, как я и ожидал, они не готовы мне помочь, пока я не представлю свидетельства каких-либо преступных деяний. Я укладываю детей спать.
Ночью я лежу в постели и гляжу в потолок. И вдруг слышу, что к дому поворачивает машина. Я вскакиваю и бегу к окну. Но фары освещают улицу. Просто кто-то развернулся. Машина уезжает.
17
Утро понедельника — полный кавардак.
Начинается с того, что Дейви пытается приготовить себе, мне и Шерон завтрак. Это, конечно, прекрасное проявление ответственности и заботы, но он только все портит. Пока я принимаю душ, он пытается печь блины. Я уже наполовину выбрит, когда слышу грохот. Я бегу на кухню и вижу, что Дейв и Шерон толкаются. На полу валяется сковорода и куски теста — черные с одной стороны, сырые с другой.
— Эй! Что тут у вас происходит? — кричу я.
— Это все из-за нее! — орет Дейв.
— Ты сам его испортил! — огрызается Шерон.
— Это не я!
От плиты взвивается вонючий дым — на нее что-то пролили. Я подхожу и выключаю ее.
Шерон обращается ко мне:
— Я просто хотела помочь. Но он мне не дал. — Тут она поворачивается к Дейву. — Даже я умею печь блины!
— Хорошо, раз вы оба хотите помочь, помогите навести порядок, — говорю я.
Когда какое-то подобие порядка восстановлено, я кормлю детей холодной кашей. Опять мы едим молча.
Все идет наперекосяк и с опозданием. Шерон не успевает на школьный автобус. Я выставляю Дейва за дверь и иду за дочерью, чтобы отвезти ее в школу. Она лежит на кровати.
— Готова, как всегда, мисс Рого?
— Я не могу идти в школу, — говорит она.
— Почему?
— Я заболела.
— Шерон, ты должна идти в школу, — говорю я.
— Но я заболела! — упрямится она.
Я сажусь на край кровати.
— Я знаю, что ты расстроена. Я тоже расстроен, — говорю я ей. — Но ты должна пойти в школу. Я не могу остаться дома с тобой и одну тебя оставить не могу. Выбирай: ты можешь побыть день у бабушки или пойти в школу.
Шерон садится на кровати. Я прижимаю ее к себе.
Через минуту она говорит:
— Лучше пойду в школу.
Я снова крепко обнимаю ее и говорю:
— Молодец! Я знал, что ты сделаешь правильный выбор.
Когда я доставляю детей в школу и сам добираюсь на работу, уже девять часов. Я вхожу в кабинет, и Фрэн машет мне телефонограммой. Она от Хилтона Смита и помечена дважды подчеркнутым словом «срочно».
Я звоню ему.
— Вы почти вовремя, — говорит Хилтон. — Я искал вас час назад.
Я закатываю глаза.
— В чем проблема, Хилтон?
— Ваши люди сидят на сотне сборочных узлов, которые мне нужны, — говорит Смит.
— Хилтон, мы ни на чем не сидим, — возражаю я.
Он повышает голос:
— Так почему они не у меня?! Я не могу отправить заказ, потому что ваши люди задерживают меня!
— Давайте конкретные данные, я проверю, — отвечаю я.
Он называет мне какие-то цифры, и я их записываю.
— Но этого мало, дружище, — говорит Хилтон. — Вы должны гарантировать, что мы получим эти узлы к концу дня — я имею в виду, все 100 штук, а не 87 или даже 99. Все. Я не стану заставлять своих людей дважды перенастраивать конвейер из-за вашей нерасторопности.
— Послушайте, мы постараемся, но никаких гарантий я дать не могу, — говорю я.
— Вот как? Тогда поставим вопрос иначе, — говорит он. — Если мы не получим все 100 узлов сегодня, я пожалуюсь Пичу. А насколько я знаю, у вас и так проблемы.
— Послушайте, дружище, мои отношения с Пичем вас не касаются, — говорю я. — И почему вы решили, что можете угрожать мне?
Пауза затягивается так надолго, что я уже собираюсь положить трубку.
И тут он говорит:
— Может быть, вам следует почитать почту.
— Что вы имеете в виду?
Я почти слышу, как он улыбается.
— Просто пришлите мне мои узлы к концу дня, — слащавым тоном произносит Хилтон. — Всего доброго.
Я вешаю трубку.
«Странно», — бормочу я.
Я прошу Фрэн вызвать ко мне Боба Донована и сообщить остальным менеджерам, что в десять совещание. Приходит Донован, и я поручаю ему выяснить, почему задерживается отправка узлов на завод Смита. Почти что скрипя зубами, я приказываю ему обеспечить отправку узлов сегодня же. Я стараюсь забыть о звонке, но не могу. Наконец я спрашиваю у Фрэн, не приходило ли в последнее время по почте что-нибудь такое, что мог иметь в виду Смит. Минуту она думает, потом лезет в папку.
— Этот приказ поступил в пятницу, — говорит она. — Похоже, Смит получил повышение.
Я беру приказ. Он подписан Биллом Пичем. Смит назначен на недавно введенную должность производственного директора филиала. Назначение вступает в силу в конце недели. Все директора заводов отныне напрямую подотчетны Смиту, который «особое внимание будет уделять повышению эффективности производства с упором на снижение себестоимости продукции».
Я начинаю петь:
«Ох, какое прекрасное утро…»
