— Что это такое? — спрашиваю я.
— Это «Змегма», — говорит он.
Он берет кусок ветоши и вытирает пятна смазки.
— Такие больше не делают, — сообщает он.
— Рад слышать это, — бурчу я.
— Эл, — говорит Боб, — «Змегма» — это как раз тот станок, который нам нужен!
— Может быть, в 1942 году это было произведением искусства, — с сомнением говорю я, — но зачем он нам теперь?
— Ну… я согласен, что с NCX-10 он в сравнение не идет. Но если поставить этого красавца вот здесь, — говорит Боб, похлопывая «Змегму» по железному боку, — а один из «скрумайстеров» вон там, — он показывает рукой через проход, — да использовать еще вон тот станок в углу, вместе они будут делать то же, что умеет делать NCX-10.
Я смотрю на перечисленные станки. Все они старые и стоят у нас без дела. «Змегму» я осматриваю внимательнее.
— Это, наверное, один из тех станков, которые вы продали, чтобы освободить место для запасов? — спрашиваю я.
— Точно, — отвечает Боб.
— Это же практически антиквариат, — говорю я, указывая на остальные станки. — Вы уверены, что они обеспечат нужное качество?
— Они не автоматические, а людям свойственно ошибаться. Так что погрешностей будет, конечно, больше, — говорит Боб. — Но что делать? Нам ведь нужны дополнительные мощности, а это самый быстрый способ получить их.
Я улыбаюсь.
— Он мне все больше нравится. Где вы его раскопали?
— Сегодня утром я позвонил приятелю, который работает на нашем заводе в Саут-Энде. Он сказал, что у них еще есть парочка таких штуковин и что он не против, если я один из них заберу. Я взял с собой паренька из числа ремонтников-наладчиков, и мы поехали посмотреть.
— И во что это нам обошлось? — спрашиваю я.
— В стоимость аренды грузовика, чтобы привезти этот станок сюда, — говорит Боб. — Мой приятель в Саут-Энде сказал, чтобы мы его просто забрали, и все. Он спишет его как металлолом. Со всей бумажной волокитой оформлять продажу было бы дороже.
— А он хоть работает?
— Там работал, — отвечает Боб. — Сейчас проверим.
Парень из отдела техобслуживания подключает силовой кабель к ближайшей розетке. Боб нажимает кнопку включения. Первую секунду ничего не происходит. Потом мы слышим доносящийся из недр древней машины постепенно усиливающийся рокот. Вентилятор выдувает откуда-то изнутри клубы пыли. Боб поворачивается ко мне с ухмылкой на широком лице.
— Как часы, — говорит он.
23
Дождь стучит в окна моего кабинета. На улице серо и туманно. Середина недели, середина дня. Передо мной лежит раскрытый «Бюллетень продуктивности», выпускаемый Хилтоном Смитом. Я нашел его в сегодняшней почте, но пока не смог осилить даже первый абзац. Забывшись, я смотрю на дождь и размышляю о своих отношениях с женой.
Мы с Джулией неплохо провели время в ту субботу, когда устроили себе «свидание». Ничего экзотического, правда, не было. Сходили в кино, потом где-то перекусили, а по дороге домой проехали через парк. Все было очень скромно и целомудренно. Но именно это нам обоим и нужно было. Мне необходимо было просто расслабиться рядом с ней. Признаюсь, что у меня поначалу возникло впечатление, что мы ведем себя как застенчивые школьники. Но потом я понял, что в этом и была вся прелесть. Когда я отвез ее обратно к родителям, было уже два часа ночи. Мы стояли у двери и обнимались, пока старик не включил свет на крыльце.
После того вечера мы продолжали встречаться. Пару раз на прошлой неделе я заезжал к ней с работы. Один раз договорились сходить в ресторан и встретились на полдороге. Утром я еле заставлял себя пойти на работу, но не жаловался. Нам было хорошо вместе.
По какому-то молчаливому согласию никто из нас и словом не обмолвился ни о разводе, ни о нашей семейной жизни вообще. Эта тема всплыла лишь однажды, когда мы заговорили о детях и решили, что, когда школьный год закончится, они должны жить с Джулией и ее родными. Тогда я попытался вытянуть из жены еще что-нибудь, но старая тяга к спорам чуть было не взяла свое, и я поспешил оставить эту тему ради сохранения мира.
Мы находимся в каком-то странном состоянии неопределенности. Примерно то же было, когда мы присматривались друг к другу перед тем, как пожениться. Только теперь каждый из нас довольно хорошо знает другого. Буря немного поутихла, но она еще даст о себе знать.
Осторожный стук в дверь выводит меня из раздумий. В щели приоткрывшей двери я вижу Фрэн.
— Тед Спенсер пришел, — сообщает она. — Ему надо с вами о чем-то поговорить.
— О чем?
Фрэн входит и закрывает за собой дверь. Подойдя ко мне, она шепчет:
— Точно не знаю, но ходят слухи, что примерно час назад у него был шумный спор с Ральфом Накамурой.
— Ах вот как, — говорю я. — Спасибо, что предупредили, и пригласите его ко мне.
Тед Спенсер входит очень злой. Я спрашиваю его, как дела на участке термообработки.
Вместо ответа он говорит:
— Эл, уберите этого компьютерщика с моей шеи!
— Вы имеете в виду Ральфа? А что случилось?
— Он пытается превратить меня в клерка или кого-то в этом роде, — отвечает Тед. — Он ходит повсюду и задает свои дурацкие вопросы. Сейчас он хочет, чтобы я вел учет всего, что делается на участке.
— Какого рода учет? — спрашиваю я.
— Не знаю… Он хочет, чтобы я фиксировал все: что закладывается в печи, когда закладывается, когда извлекается, сколько времени проходит между процессами, — говорит Тед. — А у меня и так дел по горло, чтобы еще этой чепухой заниматься. Кроме печей я отвечаю еще за три рабочих центра.
— А зачем ему этот учет? — спрашиваю я.
— Откуда я знаю? Я думаю, что Ральфу просто нравятся игры с цифрами. Если у него есть на это время — пожалуйста. Но пусть он занимается этим у себя. А мне нужно думать о продуктивности моего участка.
Желая покончить с этим, я киваю:
— Я понял вас и разберусь.
— Вы заставите его убраться?
— Я с вами свяжусь, Тед.
После его ухода я прошу Фрэн вызвать ко мне Ральфа Накамуру. В этой истории меня смущает то, что Ральфа никак не назовешь человеком вздорным. Как он мог так вывести из себя Теда?
— Вы хотели меня видеть? — спрашивает Ральф, появляясь в дверях.
— Да, входите, садитесь, — говорю я ему.
Он садится перед моим столом.
— Теперь расскажите, чем вы так прогневили Теда Спенсера, — прошу я.
