Широко улыбаясь, Боб прислоняется к дверному косяку.
— Что-нибудь еще? — спрашиваю я.
— Есть хорошая новость для вас, — говорит Боб.
— Что такое?
— Помните, Иона спрашивал нас, все ли детали, проходящие через термообработку, действительно нуждаются в этом?
Я киваю.
— Я обнаружил, что в трех случаях вовсе не технологи настаивали на термообработке, а мы сами проявили инициативу.
— Что вы имеете в виду?
Боб поясняет, что лет пять назад какие-то горячие головы решили увеличить эффективность некоторых металлорежущих станков. Чтобы ускорить обработку деталей, был увеличен шаг резцов. То есть вместо того, чтобы срезать стружку миллиметровой толщины, резец на каждом шаге снимал сразу три миллиметра. Но от этого металл становился более хрупким. Это и вызвало необходимость термообработки.
— Но дело в том, что станки, эффективность которых была увеличена таким способом, к «узким участкам» не относятся, — продолжает Боб. — Их производительность избыточна. Это позволяет нам сократить ее, оставаясь в рамках спроса. Если мы вернемся к старому методу обработки деталей, то есть уменьшим толщину стружки до первоначальной, термообработка этих деталей не потребуется. Так нам удастся на двадцать процентов уменьшить нагрузку на печи.
— Потрясающе, — восклицаю я. — А технологи не будут возражать?
— В этом вся прелесть, — отвечает Боб. — Ведь мы сами изменили технологию пять лет назад.
— А раз мы сами изменили, сами и назад вернем! — подхватываю я.
— Верно! Нам не нужно получать одобрение, потому что технология, к которой мы намерены вернуться, как раз одобрена документами, — говорит Боб.
Он уходит, получив от меня добро на скорейшее внедрение этой идеи. Я сижу и думаю о том, что мы ухудшаем эффективность некоторых операций ради того, чтобы сделать завод в целом более продуктивным. Слышали бы об этом на пятнадцатом этаже!
24
Пятница, конец рабочего дня. Рабочие первой смены разъезжаются с заводской стоянки по домам. У ворот обычный затор. Я сижу в своем кабинете, размышляя о своих делах, когда вдруг слышу через полуоткрытую дверь: БАМ!
Что-то рикошетом отскакивает от потолка и падает на пол возле меня. Я вскакиваю, осматриваю себя и, не найдя никаких повреждений, ищу на ковре влетевший снаряд. Нахожу пробку от шампанского.
Из-за двери доносится смех. В следующее мгновение мой кабинет заполняется людьми. Тут и Стейси, и Боб (который держит бутылку без пробки), и Ральф, и Фрэн, две другие секретарши и еще куча народу — даже Лу к нам присоединился. Фрэн раздает всем кофейные чашки. Боб наполняет их шампанским.
— В чем дело? — спрашиваю я.
— Я все объясню во время тоста, который произнесу, когда у всех будет налито, — отвечает Боб.
Открываются новые бутылки — их целый ящик, — и, когда чашки наполнены, Боб говорит:
— Я поднимаю этот бокал за новый рекорд завода по реализации продукции. Лу поднял архивы и обнаружил, что до сих пор лучшим месячным показателем завода был тридцать один отгруженный заказ общей стоимостью два миллиона долларов. А в этом месяце мы рекорд побили: отгрузили пятьдесят семь заказов стоимостью… в общем, приблизительно три миллиона.
— И мы не только отгрузили больше продукции, продолжает Стейси. — Подсчитав состояние запасов, я с радостью могу сообщить, что количество незавершенной продукции у нас сократилось по сравнению с предыдущим месяцем на двенадцать процентов.
— Что ж, давайте выпьем за это! — говорю я.
И мы выпиваем.
— М-м-м-м… шампанское поистине индустриальной силы, — произносит Стейси.
— Чудесное, — говорит Ральф Бобу. — Сами выбирали?
— Пейте, — отвечает Донован. — Дальше оно покажется еще вкуснее.
Я собираюсь опрокинуть уже вторую чашку, когда замечаю, что меня подзывает Фрэн.
— Мистер Рого…
— Да?
— Билл Пич на проводе.
Я качаю головой. Какого черта он звонит в такое время?
Я подхожу к столу, нажимаю на телефоне мигающую кнопку и снимаю трубку.
— Да, Билл, чем могу служить?
— Я только что разговаривал с Джонни Джонсом, — говорит Пич.
Я механически беру карандаш и подтягиваю к себе лист бумаги, чтобы записать, какой еще заказ нам собирается попортить нервы. Но Пич почему-то молчит.
— В чем проблема? — спрашиваю я.
— Никаких проблем, — говорит Пич. — Наоборот, он очень доволен.
— Правда? Чем же?
— Он сказал, что получил от тебя многие давнишние заказы. Как тебе это удалось?
— Да так. Кое-что делаем немножко по-другому, — отвечаю я.
— Ну ладно. Я позвонил, собственно, потому, что знаю, как достаю тебя, когда дела идут плохо, и мне захотелось выразить тебе благодарность от себя и от Джонса за то, что работа выполняется хорошо.
— Спасибо, Билл, — говорю я ему. — Спасибо, что позвонил.
— Спасибоспасибоспасибоспасибо, — бессмысленно лопочу я, когда Стейси останавливает машину возле моего дома. — Огромная вам благодарность за то, что доставили меня домой… Вы чудесная женщина, Стейси, правда-правда.
— Не стоит, — говорит она. — Я рада, что нам, наконец, было что отпраздновать.
Она выключает двигатель. Я смотрю на свой дом, где свет горит только в одном окошке. Мне хватило ума вовремя позвонить матери и сказать, чтобы она не ждала меня к ужину. Празднование затянулось допоздна. Выпив в кабинете, примерно половина нашей компании отправилась ужинать. Лу и Ральф довольно быстро сникли, а Донован, Стейси и я — плюс еще трое или четверо наиболее стойких — после ресторана поехали в бар, где веселье продолжилось. Сейчас уже половина второго ночи, и я совсем никакой.
Мой «бьюик» — безопасности ради — остался на стоянке возле бара. Стейси, которая пару часов назад перешла на прохладительные напитки, любезно согласилась подвезти меня и Боба. Примерно десять минут назад мы затолкали Донована в его дом через заднюю дверь, где он с минуту стоял, дико озираясь, а потом принялся благодарить нас за чудесный вечер и желать доброй ночи. Будет чудесно, если он вспомнит о том, что ему было поручено попросить жену отвезти нас днем в бар, чтобы забрать машины.
Стейси выходит из машины и открывает дверцу с моей стороны, чтобы я мог выкарабкаться наружу. Я стою, прислонясь к ее машине.
— Никогда не видела, чтобы вы так много улыбались, — говорит Стейси.
— Мне есть чему улыбаться, — отвечаю я.
