Иван Лукинич, бороду подергав, выставил лисью мордочку:
- Мы просим тебя, государь, чтоб ты увел свои полки с новгородских земель и не чинил нам разора.
Иван Васильевич удивленно поднял брови:
- На таких условиях я вам, послы, мира не дам. Думайте и впредь с моими боярами уговаривайтесь. А как определитесь и бояре с вами в согласии будут, тогда и я вам свои условия продиктую…
Июль минул, августу начало…
И снова привели к Ивану Третьему новгородское посольство. Теперь уже в Коростень. И было оно готово выслушать условия великого князя Московского.
В присутствии воевод и бояр государь сказал:
- Много бед причинили вы, новгородцы, своей непокорностью. Но еще большее зло я вижу в том, что для вас Литовская земля дороже Русской. Казимиру вы кланялись и ему присягать намеривались. Договор с Казимиром подписать собрались. Теперь выслушайте мои условия мира. Новгород даст Москве откуп в шестнадцать тысяч рублей. Да не по частям, а сразу. Признает нерасторгаемый союз с великими князьями московскими.
Государь оторвал глаза от текста, заметил:
- Чтоб такому непокорству не бывать, наряжаю я в Новгород сына, молодого великого князя Московского, а вы в город его не впускаете…
И снова принялся диктовать следующие условия:
- Владыки новгородские назначаются только в Москве митрополитом московским. Закрыть дорогу в Новгород нашим недругам, князьям Шемячичам, и не так, как в прежние лета вы руку Шемяки держали и Великий Новгород ему до смертного часа приют давал…
Суд в Новгороде вершить по справедливости и по печати великих князей московских, государя или сына его, молодого великого князя Ивана.
Покорно слушали послы новгородские условия Ивана Третьего, а он все новые и новые требования выставлял. Двинская земля почти целиком отходила к Московскому княжеству…
Закончил диктовать условия мира Иван Третий, передал лист ближнему боярину. И сказал владыка Феофил:
- Прими, государь, под свой покров Великий Новгород и не вели казнить люд твой. Я ли не говорил и не взывал: «Не противьтесь Москве, великим князьям московским!» Молю я, прояви милость к боярам новгородским!
Иван слушал архиепископа не прерывая, а когда тот закончил, спросил:
- Ответствуй, владыка, когда ты молил не казнить бояр ваших, не имел ли ты в виду казнь Дмитрия Борецкого либо подобных ему?
Феофил только голову склонил, соглашаясь. Иван хмыкнул:
- Но не бояр я судил, а воевод, какие руку на Москву подняли. Они меч занесли на великих князей московских. А что до воеводы Дмитрия Борецкого, так он ко всему с договорной грамотой к литовскому князю ездил. В том вину свою признал. С той мыслью и смерть принял.
Иван Лукинич робко голос подал:
- А воеводу Казимера и иных бояр, каких в полоне держишь, государь?
- Неправда твоя, посадник. Казимер не своей охотой на рать пошел, Совет господ его нарядил. И воеводу Казимера отпущу. Верю, он против Москвы больше руку не поднимет… И тех бояр новгородских не стану от себя отталкивать, ежели они власть великих князей московских признают и покорятся ей… Но коли впредь прознаю про непокорность вашу, приду войной, сломлю хребет Новгороду и суд по всей строгости вершить буду…
С тем и были отпущены послы, и тринадцатого августа московские полки начали оставлять Новгородскую землю…
Первого сентября Москва готовилась встречать покорителей Новгорода. За день до возвращения государя в Москву великий князь Иван Молодой с младшим братом Ивана Третьего Андреем выехали ему навстречу.
Митрополит с духовенством ждали приезда государя. Звонили колокола всех церквей и монастырей, толпился люд. Великий Новгород, вечевой город, кичившийся своими богатствами, сломился.
Давно, еще в конце XII века, в глубине Азии сложилось феодальное татаро-монгольское государство. Вождь одной из дружин храбрый Темучин на курултае
[24] видных кочевых феодалов был провозглашен великим ханом нового государства под именем Чингисхана.
В короткий срок из враждующих отрядов выросла грозная сила.
Расчлененная искусной рукой военачальника Чингиса на десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч, двинулась она от голубых вод Онона в Северный Китай.
Как саранча прошла орда, разорила, разграбила и, отягощенная добычей, ненадолго вернулась в родные степи.
А вскоре обрушились грозные кочевники на плодородные степи Средней Азии, растеклись быстрыми отрядами, разрушая древние города, неся жителям смерть и рабство.
Преследуя шаха Хорезма Мухаммеда, два темника
[25] , Джебе и Субэдэ, прошли с огнем и мечом Северный Ирак, вышли на Кавказ и, разбив военные силы Грузии, Ширванским ущельем прошли на Северный Кавказ. По пятам половцев монголо-татарские отряды дошли до Крыма, разграбили город Судак и устремились в половецкие степи. Навстречу неизвестному врагу вышли русские дружины. Жестокой была битва на Калке в 1223 году. И если бы русские и половцы не действовали порознь, не одержали бы ханы победу.
Перед лицом серьезного врага, русских дружин, Джебе и Субэдэ увели свои отряды в Среднюю Азию.
Минуло двадцать лет. Забылась горечь поражения на Калке. До удельной Руси отголосками доходили вести о страшных ордынцах, но то все были слухи, и никто серьезно не думал, что придет беда на Русь…
А она пришла. Пришла с походом Батыя, внука Чингисхана.
Разорил Бату-хан Рязань и Владимир, Москву и Суздаль, разграбил мать городов русских - Киев.
Там, где прошла конница татаро-монголов, где двигалась со своими многочисленными стадами кочующая орда, на выбитой земле долго не росла трава…
Разрушив и разграбив многие земли, Бату-хан не увел орду в Азию, а в привольных половецких степях, где круглый год были выпасы для скота, основал свое государство - Золотую Орду. Разрослась она от Крыма до Хорезма и от Булгар до Северного Кавказа.
В низовьях Итиля - так татары именовали Волгу-реку, - на перекрестке торговых путей, руками ремесленников-рабов, согнанных со всего света, вырос город Сарай.
Но то было давно, двести лет назад. С той поры разъедаемая внутренними противоречиями, Золотая Орда распалась, и из нее выделились ханство Казанское и ханство Крымское…
Переправившись через Волгу, татарин погнал коня северной окраиной степи, где меньше всего таилась угроза быть схваченным золотоордынцами или крымцами. Провожая его, казанский царевич Касим наказывал: «Опасайся, чтоб мое письмо не попало в руки моих врагов». Гонец зашил письмо в полу засаленного халата. О чем пишется в нем, ему неизвестно. Татарин должен доставить его великому князю Московскому.
