- Воистину ли так, владыка Феофил?
- Истину сказываю. Мне ответ держать перед престолом Всевышнего.
- Помни, архиепископ Феофил, своевольность новгородцев, их влечение к Литве и к Казимиру, не великим князьям московским во вред, зло единству русской земли. Сам ли ты не зришь, владыка, коварства ляхов и литвинов, какие Смоленск и иные наши города под собой держат? Норовят костелы на Руси поставить и унию насадить…
- Не доведи Бог! - перекрестился архиепископ.
- Коли уразумел, какую боль причиняют нам католики, то не дозволяй поругание веры нашей, православной. Тому и новгородцев вразумляй. А государь Иван Васильевич и великий князь Московский Иван Молодой вам защитой будут, и благость их на себе испытаете. Тебе о том сказываю, владыка Феофил, я, митрополит московский и всея земли русской.
Глава 13
У митрополита Филиппа случился осторожный разговор с государем. Великий князь Иван Васильевич исповедался у митрополита. Принял Филипп тайну исповеди, посокрушался страданиям человека и как бы ненароком заметил:
- Третье лето, как потерял ты, сын мой, великую княгиню Марию. Скорбь твоя уместна и понятна. Но не пора ли о живом помыслить? Много на Руси княжон и дочерей боярских, всем им ты будешь люб. На какую выбор твой падет, такую и примем.
Долго стоял государь в задумчивости. Может, великую княгиню Марию вспоминал, как прожил с ней в согласии почти два десятка лет, иль еще что на мысль пришло?..
Наконец он сказал:
- Владыка, не торопи. Еще не забыл я великую княгиню. Трех лет не минуло с ее смерти. Да и сын у меня, сам ведаешь, великий князь Московский Иван Молодой. Не говорил я с ним о том… А как надумаю, владыка, о браке, с тобой совет стану держать и с боярами думными. - Ив шутку речь перевел: - Не блины, отец духовный, печь, жену выбрать. С ней ведь и в постель ложиться.
Митрополит брови насупил, помрачнел:
- Я ли того не разумею! Но и ты, сын мой, помни: великий князь венчанный - муж зрелый, вдовец греховными мыслями обуян.
- Великим князьям московским то не грозит, московских князей государевы заботы терзают.
В плодородном ополье, у небольшой реки Каменки, впадающей в Нерль, стоял город Суздаль. Хоромы и дома, торговые ряды и мастерские ремесленного люда, вал и ров, а над всем Суздалем высились каменные церкви и собор Рождества Богородицы.
От самого Суздаля на многие версты по большим и малым рекам, по их притокам и по всему побережью ратники жгли костры и варили смолу в огромных чанах, конопатили большие суда и ладьи и спускали их на воду.
Перестук топоров, окрики мастеровых, чадная копоть висели той ранней весной по всему Прикамью.
Судовая рать воеводы Константина Беззубцева готовилась к отплытию.
Дня было мало. Ночами жгли факелы и плошки. Телегами и санями подвозили бочки с солониной, сало, кожаные кули с зерном и крупой, все носили по зыбким дощатым сходням. Казалось, подготовке конца и края не видно, но настал день отплытия судовой рати.
Накануне у Беззубцева побывал Иван Третий. В шатре воеводы государь говорил:
- Ты, боярин Константин Александрович, помни: полки увели великий князь Иван Молодой и Даниил Холмский, ты поведешь реками судовую рать. Наказываю вам: трясите Казань. А когда время подойдет, ту татарскую крепость Русь одолеет…
После Пасхи и воскресного молебна суда отплыли. По реке несло мелкую шугу, коряги, бревна. Воевода Беззубцев плыл на головном судне, стоял у борта, глядел, как взрывают воду множество весел. А когда паруса ловили ветер, казалось, не ладьи плывут, а река.
Ветер развевал полы плотного корзна
[28], сеял брызгами. А вдоль реки уходили вдаль берега с редкими поселениями и еще не зазеленевшими лесами. Иногда на высоких берегах виднелись сторожевые посты с шарами из сухой травы, при тревоге становившиеся маяками для других засек.
Вспомнилось Беззубцеву, как Иван Третий наказывал:
- Из Нижнего тревожьте казанцев постоянными набегами, подобно осам, не давайте им покоя…
Ночами суда и ладьи приставали к берегу, ратники жгли костры, отогревались, варили еду. А с рассветом садились на весла и продолжали путь…
К концу апреля-пролетника показались укрепления Нижнего Новгорода, башни, бревенчатые стены. Судовая рать подошла к причалам, где уже толпились люди.
В Нижнем Новгороде воевода Беззубцев получил сведения, что к нему из Великого Устюга ведут полки великий князь Московский Иван Молодой и воевода Даниил Ярославский.
На исходе Рамадана хан Ибрагим, удачно потрепав рать воеводы Стриги-Оболенского, воротился в Казань.
Хан мнил себя потомком Батыя. Раболепные мурзы постоянно напоминали об этом. Они нашептывали ему о его доблести и мужестве, и он верил в это. Не будь Ахмат ханом Золотой Орды, Ибрагим давно бы заставил московского князя платить дань Казани.
Ибрагим узкоглаз, щеки впалые, поросли рыжей щетиной, а из-под зеленой чалмы выбивались редкие космы. Где бы ни появился хан, его повсюду сопровождали телохранители. Эти молчаливые воины по его, Ибрагима, повелению кинули в подземелье царевича Касима и там прервали его дыхание.
Каждый день хан обходит белокаменные крепостные стены и с их приземистой высоты взирает на большой город и шумные базары, пыльные кривые улочки и корабли у волжского причала.
В Ибрагиме течет кровь великих предков. Он в этом убежден, она зовет хана на борьбу с урусами. Горластые глашатаи уже с утра кричат с минаретов и у мечетей, на базарах и у ворот города:
- Великий хан Ибрагим, мудрый и достойный, зовет верных сыновей Аллаха воевать с неверными урусами!
Когда Ибрагим узнал, что в Нижнем Новгороде объединились полки двух московских воевод, он рассмеялся: разве забыли они, что постигло князя Стригу-Оболенского?
Он даже не мог помыслить, что эти воеводы попытаются подступить к Казани. Хан посмеивался: у урусов нет такой силы, чтобы одолеть его укрепления, - и потому отправился со своими нукерами и мурзами в леса подвластных ему волжских племен. Ибрагим любил весеннюю охоту. Иногда он выбирался в степи и стрелял в быстрых сайгаков или гонялся с нагайками за волками.
Когда Ибрагима не было в Казани, всем в городе ведала его мать, нестарая крепкая ханша Гульнара. Она держала в руках и войско, всех этих темников, тысячников и сотников.
Гульнара знала, как пресечь заговоры и расправиться с заговорщиками.
И в этот раз хан Ибрагим с верной ему тысячью покинул Казань…
Торжествующе гудел Нижний Новгород, исходился в радостных криках. Ожидали прихода из Великого Устюга Ивана Молодого с князем Даниилом Ярославским, да тех Вятка задержала, а в Нижний Новгород привел своих ратников князь Нагой-Оболенский.
