Шумно в Нижнем Новгороде, гуляют ратники в трактирах и на торгу, пьют пиво и сбитень, рыбная шелуха и кости землю устилают, ровно снег. Воевода Константин Беззубцев приказал сотникам усилить караулы: ну как ордынцы наскочат? А сам с Нагим-Оболенским чертеж казанских укреплений рассматривают, так и сяк к листу пергамента приглядываются.
И было из-за чего.
Иван Третий, отправляя воевод к Нижнему Новгороду, наказывал не давать покоя татарам. А вслед прислал гонца с повелением: Беззубцеву Нижний Новгород не покидать.
Боярин Беззубцев и князь Нагой-Оболенский задумались: как вести себя? И тогда Нагой-Оболенский предложил:
- Ты, боярин, с судовой ратью останешься в Нижнем Новгороде, а я со своими полками пойду к Казани и если не одолею, так хоть урон нанесу.
И начали воеводы готовиться к походу на Казань. Сотники и полковые воеводы судовой рати заявили Беззубцеву, что они от великого князя Ивана Третьего указание не получили, чтоб в Нижнем отсиживаться, и как один пойдут с воеводой Нагим-Оболенским.
Решено было выступить таясь, чтоб в Казани не изготовились, тем паче что хан Ибрагим из города отъехал.
Двинулась русская рать. Шли ночами. Дорогу прокладывали конные дворяне, а следом шла пехота. Костры не разводили и встреч с татарскими дозорами избегали…
Но вот вступили в пределы Казанского ханства. Стали попадаться татарские поселения, уничтожали их. Надолго не задерживались…
Подошли к пригородам Казани. И тут их уже ждали татарские воины. Охватили ратников подковой, в конной атаке вздумали сломить русских ратников. А воевода Нагой-Оболенский бросил пеших воинов на левое крыло татар. Люто рубились ордынцы, визг и крики висели в утреннем небе. А конный дворянский полк уже рассек ордынскую подкову и ринулся в обход татарам.
Звенели мечи и сабли, рубились дворяне с татарами, резались ножами, бились шестоперами…
Не выдержали казанцы, отступили к городским воротам. Открылись обе кованые створки, впустили татарских воинов. За стенами крики: «Алла! Алла!»
Растеклись московские ратники по посаду, дома жгут, убивают татар, пленных освобождают. Сунулись московиты на приступ, а со стен в них казанцы тучи стрел пускают да еще смеются:
- Урус, ходи сюда!
Обозлились ратники, друг друга подбадривают:
- Эвон, видите, какие там дворцы и мечети? Полезем, возьмем приступом… Там золото, баб татарских попробуем!
Созвал Нагой-Оболенский полковых воевод, и все на одном сошлись: город не возьмем, все тут поляжем. Особливо когда к Казани хан Ибрагим явится…
Затрубили рожки отход, и к вечеру полки начали отступать. А конные татарские отряды всю дорогу преследовали русских ратников.
На полпути к Нижнему Новгороду выставил воевода Беззубцев полки прикрытия. Попытались они задержать отряды татар. Но те боя не приняли, кинулись в обход. Беззубцев разгадал их прием и перекрыл дорогу в Нижний Новгород.
Возвратились ратники Нагого-Оболенского, похвалялись, как Казань повоевали. О том русские воеводы и грамоту великим князьям московским Ивану Третьему и Ивану Молодому отписали…
У Вятки молодого великого князя догнал гонец с указанием ворочаться в Москву, а Даниилу Ярославскому выступить на Нижний Новгород и объединенными силами с воеводой Беззубцевым перекрыть дорогу татарам.
По Вятке и Каме пошли полки ярославского воеводы, еще не ведая, что Беззубцев и Нагой-Оболенский уже выступили от Нижнего Новгорода, а хан Ибрагим поднимается на больших судах к Каме, чтоб перекрыть дорогу полкам Даниила Ярославского…
В день святого Илии, когда русская рать уже была на подходе к устью Камы, в шатер ярославского воеводы вошел старший передового дозора боярин Андрей.
- Княже, - сказал он, - верстах в десяти татары стали ордой, они готовы дать нам бой. Пешие и конные уже поджидают нас, а часть находится на судах. На одном из них и хан Ибрагим. Мы изловили татарина, и он бахвалился, что хан побьет урусов и сожжет Нижний Новгород…
Вызвал Даниил Ярославский воевод и предложил им план: когда лучники обстреляют татар, конные полки дворян обрушатся на Орду и разорвут ее на части, пехота же копьями, шестоперами и мечами будет добивать казанцев. А засадному полку воеводы Ухтомского выждать и, когда закачаются татары, ударить и окончить разгром…
На рассвете, выступив из леса, лучники начали обстреливать ордынцев. Те ответили, но тут же застучали по земле сотни копыт, и, обнажив мечи, сабли, дворянские полки ринулись на татар. Началась жестокая сеча. Крики «Алла! Алла!» соединялись с грозными криками ратников.
Ржали кони, и все слилось в звериный рев. Воевода Даниил Ухтомский смотрел на сражение со стороны, где изготовился к атаке засадный полк. Уже давно встало солнце, а исход битвы был неопределенным. Ратники засадного полка просили Ухтомского:
- Воевода, выпусти в дело! Нет мочи глядеть, как наши дерутся…
Воевода отмалчивался. Но вдруг увидел, будто дрогнули татары. И тогда, обнажив саблю, он взмахнул ею:
- Давай!
И затрещали кусты. Вынесся засадный полк, обрушился на казанцев.
В бешеной рубке переломили исход боя. Погнали ордынцев. Много полегло в том бою и татар, и русских ратников.
Великого князя Московского Ивана Молодого взволновал неожиданный отцовский вызов в Москву. Зачем позвал его государь? Уж не случилось ли какого лиха? И это тогда, когда воеводе Даниилу Ярославскому наказано двигаться на Нижний Новгород!
Из Вятки выбрались с первым теплом. Снег подтаивал, но по лесам стояли высокие сугробы, а хвойные лапы клонились под тяжестью снега.
Резво бежали кони, и санки скользили легко. Молодой князь сидел, прикрыв ноги войлоком, а на Длинном чембуре бежал, изогнув шею лебедем, тонконогий конь. Охранный десяток дворян-гридней скакал чуть позади княжеских саней. Дворяне должны были обезопасить дорогу от разбойных людей, какие в ту пору гуляли по всей русской земле.
Великий князь редко звал Саньку в свои сани. Он чуял, отдаляется от него Александр. У каждого из них свои заботы.
Рысили кони, екала селезенка у бежавшего на чембуре княжеского коня. Конь - подарок молодому князю Ивану от государя с его конюшен…
И снова одолела мысль: о чем будет говорить Иван Третий? Молодой великий князь понимал, что отец еще не считает его вполне созревшим, чтоб решать с ним государственные дела. Пока он приучает его. Но наступит такое время, и Иван Молодой примет на себя полностью нелегкую ношу великого князя Московского…
Бегут кони, ежится от долгого сидения в санях молодой великий князь. Местами дорогу перегораживают снежные сугробы, подтаявшие днем, смерзшиеся в ночных морозах. Иногда вьюжит.
За неделю в дороге Иван Молодой промерз до костей. В Ярославле отогрелся, баньку принял и дальше в путь.
