- Ваше святейшество, если бы это было мое, Иоанна Фрязина, обручение, один сказ, но поскольку обручаюсь я за великого князя, то встать на колени мне не должно. Великому князю Московскому не стоять на коленях даже перед папой. Государь московский встает на колени разве что перед святыми образами. За царевну ответ дать не могу, она пока невеста и сама себе указ, но когда женой великого князя станет, тогда и она на колени не опустится.
Кардинал побледнел:
- Гордыней обуян ты, Иоанн. - Насупил брови. - Разве ты не католик и не ведаешь, что на этой земле папа - наместник Бога? Так завещано самим Петром!
Фрязин понял, что гроза, нависшая над ним, не миновала. Но он не встанет на колени перед папой, хотя обручение и состоится. Иоанн Фрязин повезет греческую царевну в Москву.
- Ваше святейшество, я верный католик. - Иоанн скрыл, что в Москве принял православие. - Мне ли этого не знать? Но я исполняю здесь волю моего господина. Нарушу ее, и меня по прибытии в Москву ожидает казнь.
Кардинал укоризненно покачал головой:
- Не латинянина речь твоя. И скажи, что слышал ты об унии Флорентийской? Готовы ли попы православные принять ее?
- Ваше святейшество, что мыслит об унии митрополит, мне ли ведомо? А попы в храмах о том речь с прихожанами не ведут. А еще мне известно, что московского митрополита Исидора, который во Флоренции унию подписал, великий князь Василий Темный, отец нынешнего государя Ивана, с митрополии свел и велел из Москвы изгнать…
- Честно ты поступаешь, Иоанн. Но я надеюсь, что мне удастся привести православную церковь к унии, вернуть заблудшие души в лоно католичества!
- О, ваше святейшество, если вы приложите силы, то успех вам обеспечен. Я слышал, великий князь Иван Васильевич к латинству склонен, и, если его невеста убедит государя, он поможет папе в походе против турок…
Санька был на обручении, в тронном зале. Он стоял в дальнем углу и видел все со стороны. Папа сидел на высоком помосте в окружении кардиналов в пурпурных мантиях. Павел Второй что-то говорил, и все в безмолвии слушали его. Фрязин стоял рядом с невестой, и она, пышная, в царской диадеме, в голубом наряде, показалась Саньке необычайной красавицей.
Вот она опустилась на колени. Папа протянул Фрязину мешочек с золотыми деньгами, и Иоанн не устоял, рухнул на колени. Ахнул Санька: Фрязин, православный, на обручении именем государя московского на коленях перед латинянином ползал? Не миновать Иоанну казни по возвращении. Поди, в Москве сечь его будут на дыбе. Не коснулась бы казнь и его, дворянина Александра, сына Гаврилы…
Страх обуял Саньку, и не успокоило даже предстоящее возвращение домой сушей через Францию и Германию.
В первой половине июля поезд из многих карет с невестой для великого князя Московского выехал из Рима.
Из далекой Пермской земли от воеводы князя Федора Давидовича Пестрого-Стародубского скакал гонец с радостным известием. Воевода кланялся великим князьям московским Ивану Третьему и Ивану Молодому новыми землями. На свой страх Федор Давыдович расширил пермские владения. Отказался местный князек Михаил подчиняться Москве, не признавал великих князей, а потому воевода Пестрый-Стародубский с ратными людьми пошел на князька войной. Через глушь лесную, темную пробирались, всяким гнусом съедаемы.
До Камы-реки добрались, сообщал Федор Давыдович, а дальше пошли на конях, плыли притоками на плотах. На речке Чердынь изготовились сразиться с тем князьком Михаилом, да он на речку Калву побежал. Там его настигли и в бою любом в плен взяли.
А где речки Калва и Поска сливаются, срубили ратные люди новый городок во славу великих князей московских.
И еще порадовал воевода князь Пестрый-Стародубский: если идти на северо-восток, там каменные горы и река Обь, край Сибирский…
Когда гонец в Москве объявился, Иван Третий находился в Дмитрове. Выслушав посланца, Иван Молодой обрадовался и за ту победу велел передать князю Федору Давыдовичу золотую деньгу…
Укрепляется Московская Русь, ширятся ее границы, но молодого князя Новгород Великий беспокоит. Побывал он там, казнил злостных ослушников, а люд не унимается. Надобно новый поход готовить, а государь отмалчивается: то ли Ахмата остерегается, то ли невесту ждет.
Но Ивана Третьего заботы тяготят, покоя не дают дела государственные. Вот и в Дмитрове побывал, спор с братьями унимал. Борису дал Вышгород, Андрею Меньшому - Тарусу, а Андрею Большому мать, старая великая княгиня, от себя городок Романов на Волге выделила. На этом братья крест целовали…
Тяжкое бремя власти. Едва унялись удельные князья, как хан Ахмат грамоты одну за другой шлет, дани требует. Не мирится, не хочет признать, что Русь не та, что сто лет назад. Не будет хану от Руси ныне никакой дани…
И Иван Третий, как и великий князь Московский Иван Молодой, думает, что хан есть хан, а ежели сами русичи с недругами союза противу Москвы ищут? Эвон из Новгорода знак подают посадник новгородский, а особливо старая Марфа-посадница - все-то ей неймется. У Борецкой одна мысль - с Казимиром, королем польским и великим князем литовским, урядиться.
Вредная старуха, на Москву злостью исходит, ядом брызжет. А как ее изобличить? Вот и сын Иван в Новгороде побывал, а на нее явных улик не подобрал, никто на нее не показал…
Едва государь из Дмитрова воротился, как Иван Молодой душу порадовал: Москва над Пермской землей крылья распростерла.
Такая весть еще больше распалила бояр московских. На Думе решительные голоса раздавались, кричали: «Веди, государь, полки на Новгород!» Молодой князь Иван заодно с ними. Но им невдомек, что Ахмат, хан Золотой Орды, кривой нож в спину Москве занес!
Ночью не спалось. Мысли плутали. И не ожидание невесты будоражило его. Что какая-то женщина займет место Марии - с этим он смирился. Вот и митрополит Филипп говорит: «Живой о живом думать должен…»
Нет, мысли великого князя Ивана Васильевича об Угрозе, какая постоянно нависает над Москвой. Думы одолевают, одна страшнее другой…
С той поры, как Менгли-Гирей стал ханом Крыма, татары из-за Перекопа меньше угрожают Московской Руси. Крымцы совершают набеги больше на малоразоренные Польшу и Литву.
А Ахмат? Золотая Орда? Издавна она привыкла грабить русские княжества и дань получать. Со времен Ивана Калиты сами русские князья обирали свои княжества, чтоб ублаготворить ордынских ханов…
Иван Васильевич позвал отрока, дремавшего у двери:
- Покличь молодого великого князя!
Государь сидел нахохлившись. Свет свечи отбрасывал причудливую тень. Вошел Иван Молодой. Видно, он уже спал, был в наспех накинутом на плечи опашне. Сел рядышком, и чем-то добрым от него повеяло. Ровно мать его, Мария, здесь. Даже сердце защемило.
Однако Иван Васильевич отбросил нахлынувшие чувства.
- Вот, сыне, никак не уразумею, как угрозу Ахмата от Москвы отвести?
