- О Аллах! Велик ты, хан Менгли-Гирей, и безгранична твоя сила. Твоя орда подобна урагану, сметающему все на своем пути. Уж не потому ли падают ниц перед тобой московиты и литвины? В твоем славном Бахчисарае, великий хан, достаточно места для тех послов, и да пусть они выжидают твоей милости. И пусть гяуры надеются, надежда - утешение слабых. Ты же веди орду в Литву, но настанет тот день, когда копыта коней твоих воинов застучат и по Московской земле. И тогда двумя рукавами неиссякаемой реки польются в твое могучее ханство золото и невольники. Зачем тебе, великий хан, закрывать один из твоих рукавов?
Улыбка мелькнула на тонких устах Менгли-Гирея.
- О мудрый визирь, ты прочитал мои мысли. Могучий султан, чья милость ко мне безгранична, оторвал от сердца своего такую жемчужину, как ты, советник. Аллах да продлит годы нашего султана.
- Аллах!
Визирь, склонив голову, приложил руки к груди.
День был на исходе, и молодой великий князь Иван уже изготовился ко сну. Уныло ему. Накануне Саньку повстречал, тот жизнью похвастался, Санькой-сыном, Настеной…
А о чем он, Иван, поведает? Намедни, после приезда посла из Речи Посполитой, Иван Третий и слушать пана Глинского не стал, а на требования Казимира отдать Литве Новгород и Великие Луки со смехом заметил:
- Надежды бесплодные. Войны ищет Казимир - так мы к ней готовы…
На ум молодому князю Глафира явилась, и горько ему стало. С той поры, как в монастыре ее повидал, больше не встречал…
Бесшумно открылась дверь, вошел отец, Иван Третий, в легком опашне и мягких цветных сапогах, присел на лавку и, пригладив волосы, сказал довольно:
- Казимир войны с Москвой искал, походом на Новгород готовился, а Менгли-Гирей ему всю обедню испортил.
И, не став дожидаться вопросов, поведал:
- От Путивля и Рыльска, от рубежей наших южных гонцы с радостной вестью прибыли: крымцы войной на Литву и Польшу бросились.
Не успел Казимир объявить посполито рушение, еще не заорали паны вельможные и буйная шляхта «патрия и гонор», что означало «честь и отчизна», как с визгом и воем ворвались в польско-литовское государство крымские татары, вихрем понеслись по землям Речи Посполитой. И заполыхали ее городки и села, погнали первых пленных, и заскрипели груженые арбы…
- Кара Божья, испытующий жест Господний, - говорил Иван Третий, - отвел от нас угрозу Казимира… Об одном жалею: под удары крымских сабель попали те русские, каких Речь Посполитая отняла у Руси, пользуясь ее удельной слабостью. Вон сколько княжеств наших под властью Литвы и Польши: князья Вяземские, Одоевские, Вишневецкие, Глинские, да им и счета нет… Сказывали гонцы, татары Киев захватили, гетмана Хоткевича в Крым увезли… Теперь на два-три лета Казимир о войне с Москвой и мыслить позабудет.
Иван Третий довольно потер руки.
- Я, сыне, о чем еще думал. Заручились мы на сегодня помощью Менгли-Гирея, а у нас кроме татар крымских еще есть добрый союзник Стефан, господарь великой Молдавии. Жена его Евдокия, киевская княгиня, в родстве с нами, Рюриковичами. Европа знать должна, Стефан друг нашему другу, а недругу - недруг… Великая Молдова что нож булатный в подбрюшье Литвы и Польши. Тронь нас Казимир - и Стефан ударит ответно…
Иван Третий долго и испытующе смотрел на сына.
- А что, Иван, приглядываюсь я к тебе, годы твои позволяют мне говорить с тобой. Друг твой Санька семьей обзавелся, не пора ли и тебе о том поразмыслить? Ведь плодоносящее дерево в сухости расти не может.
Князь Иван Молодой внимательно смотрел на отца, а Иван Третий ждал, что скажет сын.
- Не думал я о том, отец, да и невесты, кажется, нет такой.
- Отчего же? Мы вот о господаре великой Молдавии речь вели. А у Стефана дочь Елена. Чем не невеста, Иван? Красива и богата. И рода Елена знатного. Суди сам. Ее дед Александр заслужил от Константинопольского императора Иоанна Палеолога титул самодержца и корону. А Стефан - сын Александра… Поразмысли, Иван, не заслать ли нам сватов к Елене? Да и Стефан такому родству рад будет.
День воскресный. Отслужив обедню, митрополит Геронтий вышел на паперть собора. Нищие и юродивые подлезли под благословение. Осенил одним крестом всех и, постукивая посохом по булыжникам, направился в княжеские хоромы. По пути останавливался, смотрел на зеленые кустарники, трогал листья, качал головой, причмокивал от удовольствия, и на его высохшем лице была печать благодушия и умиротворения.
У высокого княжеского крыльца два караульных воина осторожно взяли митрополита под руки, помогли подняться по крутым ступеням. А когда Геронтий скрылся в хоромах, один из воинов сказал товарищу:
- Велик сан митрополичий, ан не хотел бы я иметь его.
Второй возразил:
- Отчего? Почет какой!
- Чести много, да ни семьи, ни детей.
- Этакому старцу к чему жена?
- Не всегда он древним был. Верно, и молодость знал…
Иван Молодой встретил митрополита у дверей своей палаты и провел его к креслу.
Геронтий сидел молча, ждал и князь, о чем митрополит разговор поведет. Но вот Геронтий бороду седую пригладил, из-под кустистых бровей поглядел на князя.
- Ведомо мне, сыне, государь вознамерился посольство в Молдову слать и оттуда невесту тебе привезти. Добрая задумка. Земля там православная и люд в вере Христовой живет. Пусть же твоя возлюбленная женой будет доброй, о том церковь наша станет Господа молить. И Господь не оставит нас без своей милости.
Геронтий перекрестился.
- Владыка, уповаю на волю Божью.
- Воистину так. - Митрополит поднялся. - Молись, сыне, и Всевышний услышит молитвы твои.
- Спасибо, отче, за память, за то, что навестил меня, за поддержку душевную.
Геронтий ответил:
- Ты сын мой возлюбленный, к тебе мое благоволение! Помни слова Господни, князь Иван. Господу Богу своему поклоняйся и ему одному служи…
Ушел владыка, а Иван Молодой еще долго думал, что означал приход Геронтия.
Глава 15
Из Москвы на Новосиль и Курск, порубежными землями, от села к селу, от городка к городку медленно двигался посольский поезд.
Вековой лес давно остался позади, уступив место мелколесью. Все чаще и чаще попадались дороги, изрезанные оврагами и перелесками, пока наконец поезд выбрался в запорожскую степь.
Впереди предстояли посольству переправы через Днестр и Буг.
Знатное посольство нарядили великие князья московские к королю великой Молдовы Стефану Третьему за невестой для молодого великого князя Ивана.
Править посольство было поручено князю Холмскому да боярам Берсеню и Ардову и еще дьяку Федору Топоркову, а с ними в охране Санька с полусотней оружных дворян.
