Евгений всегда был политически апатичен, но когда стало ясно, что без комсомольского билета он не поступит ни в один институт, заявление в комсомол он написал. Мать Евгения рассчитывала, что сын выберет физический факультет университета или МИФИ. Однако мысль о МИФИ Евгений Касперский отбросил после того, как побывал в тамошнем общежитии и увидел гору пустых бутылок на балконе. Аналогичную картину он наблюдал и в МФТИ, и в МГУ. И хотя Евгений не ханжа и не прочь выпить с друзьями, но тогда ему хотелось жесткой дисциплины: чувствовал, что ему самому ее недостает.
Вот как он сам объясняет решение, которое особенно не понравилось его родственникам со стороны отца, еще помнившим времена репрессий: «Когда я заканчивал, вернее, в последний год интерната, я был раздолбаем страшным, но все-таки был ответственным мальчиком. Я понимал, что мне в дальнейшем предстоит какая-то жизнь и надо что-то для этого делать. Был баланс раздолбайства и чувства ответственности. Я понимал, что надо готовиться к тому, чтобы поступать куда-то. Не в том дело, что я армии боялся, я про армию даже не думал тогда, такого варианта вообще не было. То, что я должен куда-то поступить, – это было просто как аксиома. И я стал искать учебное заведение, куда мне хочется пойти учиться. Имелись варианты, но не так много. Я съездил на физтех, съездил в университет и понял, что там сопьюсь. Физтех мне не очень понравился, я приехал туда, попил пива с ребятами, я приехал в универ, попил там пива с ребятами, посмотрел и остановил свой выбор на высшей школе, потому что оттуда приезжало два кадровика (а из университета и физтеха раз в полгода какие-то ребята появлялись и говорили: приходите к нам, приходите к нам). А эти, военные, приезжали раз в неделю, два подполковника, один математик – веселый такой, задорный. Хороший. А другой – серьезный, он собирал анкеты, все проверял, что-то делал. Я посмотрел-посмотрел и решил, что для меня эта форма окажется самым оптимальным вариантом, чтобы дурь выбить из башки».
В итоге выбор был сделан: Евгений принял приглашение вербовщиков, офицеров-математиков, поступать в «Высшую краснознаменную ордена Октябрьской революции школу КГБ СССР имени Феликса Эдмундовича Дзержинского» (сейчас Академия ФСБ России). Там, на «Четвертом факультете» (ныне – Институт криптографии, связи и информатики ФСБ РФ (ИКСИ)), его научили «вкалывать по полной программе».
Касперский: «Сначала – полуказарма, общага, но без свободного выхода. Но это было на первом курсе только, потом уже делай все, что хочешь, живи где хочешь».
Даже после сильной подготовки по математике высшая алгебра и криптография давались Евгению нелегко, он и сам признает, что поначалу «не потянул». Однако довольно скоро понял: «Самое сложное в криптографии – придумать алгоритм, а затем доказать, что он не поддается взлому. Людей, которые умеют это делать, не так много в мире.
Я знаю случаи, когда люди сходили с ума в попытках понять азы криптографии. Но чтобы получить нормального криптографа, нужно обучить сотню лоботрясов. Я оказался лоботрясом по большому счету. Потому что учился я хорошо, по некоторым предметам – очень хорошо, по программированию мне просто автоматом ставили. Любил я это дело. Я думаю, это одна из сильнейших математических школ России, а может быть, и мира. У нас там были преподаватели военные, самого высокого уровня, с публикациями и с международным признанием, и из универа, московского универа, с мехмата преподаватели. И дрючили нас как следует. Мотивация была очень простая – не сдал экзамен, тебя тут же: сапоги – и в армию. Автоматом. Было так: если ты там полгода отучился, то полтора года дослуживаешь. Год – год дослуживаешь, 4 года – полгода дослуживаешь. Нормально. Мозги прочистил, очень хорошо. В большом напряжении был, спать иногда приходилось мало. Отучился, домой вернулся – забылся. Очнулся – в метро, и в 8.40 нужно быть на построении на плацу. Тогда развилась способность работать много, тяжело. Именно добиваться результата, скорее всего, это все-таки ВШ (школа КГБ. – Авт.). Конечно, и мама, и интернат, но в основном ВШ: работать, работать и работать. А на старших курсах уже я влюбился в ЭВМ».
Там же и тогда же он выучил английский, который теперь стал его основным языком. И не только потому, что даже в центральной московской штаб-квартире «Лаборатории Касперского» английский является рабочим языком: основатель компании большую часть времени мотается по свету, где, соответственно, общается со своими подчиненными по-английски.
«Английский я учил по “Пинк Флойд” и битлам. Просто брал текст, брал уши, брал перевод, писал переводы и просто запоминал тексты и переводы. А “Стенку” “Пинк Флойд”, два диска, слушал в карауле, на боевом дежурстве».
Надо сказать, что занятия математикой и криптографией научили Евгения многому. И рациональному осмыслению страстей: любви и страха. Обязательное качество успешного бизнесмена – уметь справиться со страстями, если они мешают достижению результата.
Вот как Касперский вспоминает свою первую любовную историю: «Даже первая любовь не была потрясением. Когда я понял, что она абсолютная дура, я заставил себя ее разлюбить».
А мама вспоминает: «Однажды Женька шел с сыном моей соседки и на них напали, и он сумел при помощи слов проблему решить, то есть у них не отняли сумки и не поколотили. Ему уже было лет 18–19. Он умел конфликтные ситуации гасить».
В 1987 году Евгений окончил школу КГБ где помимо математики и криптографии изучал компьютерные технологии, и получил специальность инженера-математика. Еще до окончания учебы умер его отец, который к тому моменту несколько лет жил отдельно.
На время окончания учебы приходится встреча Евгения с его первой женой Натальей Ивановной Штуцер. После получения в 1987 году лейтенантских погон Евгений Касперский женился. Дом, куда он пришел жить после свадьбы, собрал под своей крышей три поколения. Там жили и родители Натальи, и ее бабушка.
Глава 2
Заветная тетрадочка офицера
Классический сценарий советского времени: по распределению военный специалист Евгений Касперский попал в военный научно-исследовательский институт. Как он говорит, «это был один из исследовательских центров Министерства обороны, чем я там занимался, рассказывать не буду, это было совсекретно, поэтому я ничего не помню». Первой задачей, которую пришлось решать Евгению при помощи компьютера, было «рассчитать траекторию падения объекта с орбиты на Землю». Задачу ту он так и не решил, по тем временам программа была сложной, и у него не хватило опыта.
Именно тогда, в секретном НИИ, в октябре 1989 года Евгений впервые столкнулся с таким понятием, как компьютерный вирус. Выглядело это так: на его экране стали «осыпаться» буквы. Компьютер итальянской сборки Olivetti M24 (Super CGA, 20MВ HDD) старшего лейтенанта ВС СССР Евгения Касперского был поражен вирусом «Каскад» (Cascade.1704, одна из первых в России эпидемий). Вирус был разобран, выпотрошен и вычищен из всех выполняемых файлов, в которые он умудрился пробраться. Тема компьютерных вирусов Евгения зацепила, тем более что первые зловреды уже стали появляться с завидной регулярностью.
Массовое распространение компьютеров, начавшееся еще в СССР, принесло новые проблемы: оказалось, что программы могут заражаться вирусами.
