— Да так, не то чтобы дружим семьями. — Рубен Ашотович оскалился и покосился в полумрак, где почивала Лена. — Его здесь, в пещерах, каждый знает, он своего рода уникум, местная знаменитость. Этакий пророк. — Он замолчал на полуслове и перевел общение в другое русло. — Да, пещеры, каменоломни, гроты, рудники. Язвы в теле нашей матушки земли. А ведь планета наша не есть нечто неживое, окаменевшее, тупо вращающееся вокруг солнца по регулярной орбите — она живая, и древние отлично знали это. Они считали, что духи земли двигаются по определенным каналам или венам подобно тому, как кровь человека пульсирует по жилам. И подобно тому, как душа человека может находиться в конкретном органе — в мозгу, печени или сердце, — духи земли тоже сосредоточиваются в конкретных местах, там-то и концентрируются все жизненные силы. Такие зоны называются пуп земли. В них устраивали захоронения, строились святилища и возводились храмы. Ведь вопрос только в том, какие именно духи пребывают в таких местах. Добро, как известно, не бывает без зла…
Ишь ты, какую знатную лапшу развешал, ишь какую вербальную поллюцию развел. Готов о чем угодно, хоть о пупе земли… Молодец, и не дурак.
— Да, зла на этом свете хватает. — Буров с пониманием кивнул, выдержал приличествующую паузу и попытался возвратить беседу в прежнее русло: — Скажите, Рубен Ашотович, а что это у Фрола-то с лицом? Сдается мне, что без мирного атома дело здесь не обошлось?
— Скажете тоже, мирного. Про Тоцкий полигон слыхали?
[287]
— не выдержал Рубен Ашотович, зло щелкнул языком, привстал и неожиданно смягчился, мгновенно отошел от темы: — А, вот и Леночка проснулась. Ну что, спящая красавица, как самочувствие?
— Хреново дело, головка бо-бо. — Та криво усмехнулась, кряхтя поднялась и сделалась похожей на механическую куклу из тех, что стонут: «Мама», если жать на живот. — Пошли, Василий, на базу, заляжем основательно. С концами. Рубен Ашотович, чао, Фролушке привет. Ох и гадость же эта ваша фаршированная рыба. Я хотела сказать, плодово-ягодное. Чертова бормотуха, дьявол ее дери…
Словом, попрощались с опальным геофизиком, встали на обратный курс и, предвкушая общение с медоточивым Морфеем, двинулись малой скоростью к Бякам. Сейчас прийти, рухнуть на что-нибудь мягкое и спать, спать, спать… Только фигушки, бивак их встретил шумом, гамом и звяканьем стаканов — это к Бякам пожаловали их давнишние друзья-однополчане Пилигримы. Не просто так, естественно, в компании Сабонисов. Они — Бяки, Пилигримы при содействии Сабонисов — пели: «По выжженной равнине за метром метр идут по Украине солдаты группы „Центр“», пили и вместо тостов хором кричали: «Все Атасы — пидарасы! Все Атасы — пидарасы! Все Атасы…»
Кричали дружно, но недолго. Откуда-то из глубины пещеры послышались зловещие шаги, грозно выругались матом, слаженно, на четыре голоса, и из темноты явились три богатыря, с мощным, чуть ли не задевающим своды черепом дядькой Черномором впереди. Как вскоре выяснилось, это был авангард Атасов — самые стойкие, самые отважные, не поддавшиеся проискам Сабониса.
— Если мы пидоры, то вы пидоры гнойные, — веско заметили они, а дядька Черномор встал в смертельную позицию зен-кутцу:
[288]
— Киай! Ну как насчет полного контакта?
«Да, блин, это надолго, и само собой не кончится», — огорчился Буров, зевнул и с хрустом а-ля красный смилодон потянулся:
— А как насчет полового контакта? Не хочется тебе быть выебанным и высушенным? — мило улыбнулся, подошел и из «разговорной стойки»
[289]
легко и непринужденно вынес Черномору мениск. Сунувшимся было богатырям продемонстрировал в действии поддевающий в пах, травмирующий в нюх и вырубающий в печень, так что Атасова гвардия убралась с поля боя в тотальном расстройстве. Победа была полной, впечатляющей и, главное, быстрой. Настоящий блицкриг. Хвала аллаху, теперь можно было лечь, вытянуться, нырнуть поглубже к Морфею под крыло. Ни хрена подобного.
— Вот это да. — Пилигримы вышли из шока и воззрились на Бяк. — Кто это? Никола Питерский?
— Да нет, это так, израильский шпион, — не без гордости отвечали Бяки, — докторша закадрила где-то. Не ради продажи родины — на предмет блуда. Зверь. Обрезан и в МОССАДе натаскан.
«Израильский шпион? Да еще обрезанный? Гм. А как на хохла машет. Да, впрочем, ладно, где хохол прошел, там жиду делать нечего», — мощно раскинули мозгами Пилигримы, дружно пришли к консенсусу и принялись крепить с Буровым контакт.
— Шолом алейхем, уважаемый! Не помешаем? Вот, не побрезгуйте, тушенка, правда, не кошер, зато лаваш уже засох и превратился в мацу. Берите-берите, совсем как ваши опресноки. А к ним вот нашего плодово-ягодного… Ну как вам здесь, от родины-то вдали, не скучно? Пещеры смотрели? На могиле Белого были? С Фролушкой блаженным не встречались?
— С Фролушкой? — заинтересовался Буров, разлепил глаза и вынырнул из дремы. — С пророком?
— Ну да, да, конечно же, пророком, — с хохотом, но довольно плавно влез в общение кто-то из Бяк. — Говорит, что все, аллес, дело плохо. Будто бы в глубине земли окопались какие-то гады, и если не прищемить им хвост сейчас, то потом будет очень плохо. Словом, зовет в последний и решительный бой. Я лично — пас.
— Ну да, дело здесь, конечно, не в гадах, а в вялотекущей шизофрении, — послышался еще голос, довольно трезвый, в меру занудный и весьма академический. — Хотя в этом что-то есть. Я имею в виду не гадов, не вялотекущую шизофрению, а, вы уж извините меня, коллеги, за нестрогость фактов, теорию Красных и Белых стрел, суть теорию Центральных каменоломен…
— Как вы сказали? — Буров сразу же забыл про сон, вспомнил будущее, долгожителя Костро-мина, занимательнейшие, под бобрятину и лососину, разговоры на заимке. — Теорию Красных и Белых стрел?
— Ну да, — с готовностью ответили ему и принялись вещать о том, что Русь запечатана четырьмя крестами, то бишь окружена системой тайных подземных ходов, имеющих оккультное и оборонное значение. Они простираются на сотни километров, сооружены в десятых-девятнадцатых веках, а на месте их пересечения, в узлах, возведены храмы. Но это как бы одна сторона медали, причем отнюдь не анфасная. Самое главное заключается в том, что существует еще и другая система подземных структур, неизмеримо более древняя, тайная и протяженная. Никто не знает, кем, когда и для каких целей она была сделана. Ходы выполнены выше уровня водоносных горизонтов, в виде прямых, как стрелы, выработок, за что и прозваны Белыми стрелами в известняках и Красными — в песчаниках. Они обычно имеют ширину два-три метра и простираются от берегов рек перпендикулярно обрывам, причем пролегают ниже русел, в толще синих кембрийских глин. Есть ходы даже ниже Балтийского моря, так называемые пешеходники — узкие одиночные штреки в кирпичной или каменной кладке и «конники» — запараллеленные стволы сечением три метра, всегда парные, с периодическими смычками. В общем, если коротко, существует исполинское, поражающее воображение сооружение, назначение которого невозможно понять, руководствуясь современной психологией, и если гады хвостатые, враги человечества, все же имеют место быть, то сам бог велел им окопаться именно там — под землей. Таким образом, если глянуть в корень, вернее, вглубь…
