— Что, нравится? — Буров поводил паяльником перед носом Васнецова, щедро выдавил ему на лысину колбаску вазелина и, не торопясь, как бы священнодействуя, принялся обмазывать изогнутое жало. — Угадай с трех раз, и куда же я тебе все это засуну? А потом воткну вилку в розетку… Паяльник будет трещать и нагреваться, ты будешь дергаться и думать о смысле жизни. А потом у тебя не останется мыслей, равно как и сфинктера, слизистой и чего еще там только есть в прямой кишке. Останется только адская, душераздирающая, сводящая с ума боль. И понимание тотальной непригодности рабочего органа. Как тебе такая перспектива?
А чтобы Тимофей Кузьмич получше понял, Буров припечатал ему к ягодицам чайник, еще наполовину полный горяченькой водички.
И чекист раскололся, сломался, вывернулся наизнанку, только ничего особо нового он не рассказал: да, кодирование, да, зомбирование, да, замаскированная секта послушных убийц. Да, существует группа продвинутых товарищей — волшебников, экстрасенсов, пришельцев откуда-то из космоса. А кто они такие, откуда и зачем — это не в его, Васнецова, компетенции. Содействуют активно победе коммунизма — и ажур, за это им огромное чекистское спасибо… Вот так, в таком разрезе, около того, только не надо паяльника в задницу. Ну вот еще. Паяльник в ректум Тимофей Кузьмич все же получил — медленно, на всю длину навазелиненного жала. Ну, во-первых, заслужил, а во-вторых, чужой пример — другим наука. Пусть оклемавшийся Задков послушает, посмотрит, почувствует, как бьется плоть, как пахнет запеченный анус. И очень крепко задумается насчет игры в молчанку. Очень, очень крепко. А, вот, похоже, осознал, дозрел, хочет поговорить. Ну, милый, давай, давай. А чтоб тебе лучше излагалось, мы паяльничек вынем и положим вот сюда, на видное место, рядом с носом твоим. Да не на паркет, на железку, чай, не звери какие, люди…
И обер-некромант поведал Бурову массу интересного. Что будто бы та полянка в Коеровском лесу на самом деле не полянка, а темпоральный портал, какие были когда-то в Дельфах,
[384]
в Шумере, в Гизе,
[385]
в Теотиуакане
[386]
да, пожалуй, у бриттов. И что Гром-камень на самом деле не камень, а обломок Пантеона Оси, что построен был когда-то в Гиперборее для путешествия в пространстве и во времени.
[387]
И что в пятницу тринадцатого, как всегда, состоится Выход Великого Змея, на который явятся все обер-некроманты, Повелители Провинций и инопланетные гости. Как явятся-то? Да через портал. Только один Великий Змей пожалует на тарелке — как говорится, ноблесс оближ. Да и из корабля-матки, вращающегося вокруг Земли, ему так намного сподручнее.
Да, много чего интересного поведал Лев Семеныч Бурову. И физиономию де Гарда узнал, сразу, с налету, хотя был тот на фотографии в энкавэдэшной форме:
— Он, он, Властелин Директории, Повелитель Теней, Верховный Магистр, Беседующий со Змеем.
Ну да, известный некромант, выдающаяся личность, персона, приближенная к императору…
Послушал Буров, послушал, повыкатывал на скулах желваки, и стало ему даже не за державу — за всю планету голубую обидно. Ведь что же это такое получается? Фигня полнейшая по сути получается. Какие-то там рептиловидные, толком и размножаться не научившиеся твари держат все человечество за недоумков, ведут его конкретно к краю пропасти, а человечество и в ус не дует, танцует тупо под чужую дудку. Это что же, вирус такой? Тотальное сумасшествие? Массовая эпидемия, всеобщий диагноз? Война — нормальное состояние гомо сапиенсов, и каждый пятый кормится от смерти ближнего своего.
[388]
Да ведь и он, Вася Буров, крепкий и здоровый мужик, вместо того чтобы пахать, сеять, растить детей, всю жизнь только-то и делал, что убивал, ломал, мучил, оставляя после себя боль и разрушение. Чего ради? Зачем? Чтобы враг не прошел? А враг уже давно прошел и крепко держит в лапах нити от человеческих душ. Эх, кукол дергают за нитки, на лице у них улыбки… Такая вот, блин, песня…
Только недолго Буров предавался меланхолии. Глянул на часы, собрал вещички и двумя ударами поставил точку. Жирную, большую, липкую. С гарантией отправил в ад души чекиста и экстрасенса. Будто со своей собственной два греха снял…
Верный Рубен Ашотович встретил его молчанием, бредом советского эфира и грудой десятикопеечных пирожков. Жирных, уже остывших, с мясной и картофельной начинкой. Может, кто другой вспомнил бы сразу недавнее: корчащегося в муках чекиста, жуткое мычание его, запахи мочи, кала, заживо зажариваемой плоти, но только не Буров.
— Спасибо, Рубен Ашотович, — взял он пирожок, откусил и принялся с энтузиазмом жевать. — Ну, зур рахмат.
Вот так, как поешь, так и поработаешь. А Бурова и ждала работа, грязная, неблагодарная, тяжелая и смертельно опасная. И не какой-нибудь там воз и маленькая тележка — немереный эшелон. Сжав зубы, до седьмого пота, засучив рукава, по колени в крови, без выходных и отгулов. Ох, и нелегкая же это работа — тащить планету из дерьма. Куда как проще бегемота из болота…
ЭПИЛОГ
Прикомандированных было двое — чинный, с величественной осанкой самурай и юркий, двигающийся, словно ласка, ниндзя. Доктор Мбвенга расстарался, приволок с собой, видимо, для лучшего психологического климата.
[389]
Еще доктор взял с собой дюжину племянников — мускулистых, зверообразных и свирепых, вооруженных щитами, бангванами и толлами.
[390]
Выглядели людоеды совершенно по Хаггарду:
[391]
черные плюмажи, леопардовые плащи, пояса, браслеты и поножи из хвоста белого буйвола. У самого доктора, видимо, в знак старшинства была еще наброшена на плечи шкура пантеры. К слову сказать, весьма предусмотрительно — вечер, даром что безветренный, был изрядно свеж, небо прояснело, заиграло звездами, полная луна формой напоминала блин. В мутном свете ее и поляна, и кусты, и махина Гром-камня казались нереальными, призрачными, донельзя обманными. Словно в каком-то тягостном, страшном похмельном сне после пары дюжин просроченного «Жигулевского».
