– Так ты здесь живёшь? – пока остальные продолжили осмотр состава, один из полицейских задержался в вагоне и скептически осмотрел его закуток. – Может, к нам переберёшься? У нас людей не хватает.
– Потери? – коротко осведомился Порфирьев.
– Оперов в штатском затоптали насмерть, – полицейский зло скривился. – У троих на телах нашли ножевые раны, из их оружия убили пятерых наших. Ещё четверо ранены, не ходячие. Станционных сотрудников пинали толпой, буфет разгромили, буфетчицу то ли затоптали, то ли ударили головой об пол, в общем, не выжила. Кладовку вычистили под ноль, даже пустых лотков не оставили, там нашли труп ещё одного из работников станции, тоже толпой забит. Дежурному по станции выстрелили из травмата в лицо несколько раз, старика удалось вытащить, но он почти сразу умер. Половина персонала с ушибами, лица расцарапаны в кровь, бабы из толпы зверствовали покруче некоторых мужиков.
– Как отбились? – Порфирьев бросил косой взгляд на новичков. – Землетрясение помогло?
– Помешало, – полицейский с ненавистью сплюнул в окно. – Когда все поняли, что нам конец, Абдуллаев приказал открыть огонь на поражение. Мы отработали беглым огнём по напирающей толпе, и сразу же начали отстреливать тех, у кого в руках было оружие. Но всех перебить не успели, начало трясти. Сейчас порядок восстановлен, толпа в узде и сидит тихо! Кто рыпнется, получит пулю! Мы даже нашли и подобрали всё украденное у убитых табельное оружие, но на руках у толпы полно травматов, а три с половиной тысячи человек не обыщешь. Нас осталось мало, людей едва хватает на охрану входов в служебные помещения и поддержание порядка в очереди на выдачу воды. А ещё надо как-то наверх прокопаться, еды нет совсем, в буфете даже оберток не осталось. У нас никто не ел с утра, жрать хочется, сил нет. Пока голод водой запиваем, но наверх всё равно вылезать надо, иначе тут такое начнётся, когда у толпы еда закончится, лучше не представлять.
– На-ка, вот, – Порфирьев достал из своего рюкзачища пластиковый пакет и протянул полицейскому. – С мужиками поделиться не забудь.
– Обидеть хочешь? – слабо возмутился тот, открывая пакет. – Ого! Пельмени?! А как же ты?
– Я такое нечасто ем, – отмахнулся Порфирьев и сразу же уточнил: – Не люблю баранину. Обычно они лежат в морозилке про запас. На случай, если вдруг еды не успел купить или готовить долго, а есть хочется. Когда тревогу объявили, я не стал их дома оставлять, вот и забрал с собой оба пакета. Только варите как следует, они вторые сутки в рюкзаке лежат, мало ли что, вдруг испортились.
– Разберёмся, – довольно заявил полицейский. – Все не испортятся! Если что, фельдшер вылечит, у нас сейчас медикаментов больше, чем продуктов! – Он ещё раз косо посмотрел на новичков и вновь предложил Порфирьеву: – Может, всё-таки переселишься к нам? У нас в дежурке комфорта больше.
– Дымно там у вас, – вяло отмахнулся Порфирьев. – После стрельбы дышать нечем.
– Климат-контроль ещё работает, – полицейский тщательно свернул пакет и перехватил его в левую руку, оставляя себе возможность в случае необходимости правой рукой быстро выхватить из оперативной кобуры автоматический пистолет. – На станции дышать тяжело, это да. Но это проблемы тех, кто всё это устроил! А у нас воздух уже нормальный, только кислорода становится меньше, дышать тяжелее, чем здесь.
– Вот видишь, – философски изрёк Порфирьев. – Так что я пока здесь останусь. Если что потребуется – я тут. Когда соберётесь на поверхность прокапываться, не забудьте позвать. Помогу рыть.
– Как только закончим восстановление порядка, сразу начнём собирать команду, – сообщил полицейский. – Техники уже готовят инструмент. Через час позовём, готовься.
– Добро, – Порфирьев кивнул и полез на своё место, перешагивая через скарб Дилары.
Полицейский направился к выходу из вагона, но Антон немедленно преградил ему путь:
– Господин полицейский! У меня двое маленьких детей, им необходимы лучшие условия для размещения, чем здесь! Вы должны разместить нас в дежурном помещении!
– Я тебе ничего не должен, шайтан тебя задери! – полицейский недобро сверкнул чёрными глазами, и его голос из дружелюбного стал злобным. – Твои дети с тобой, радуйся! У меня трое, но я даже не знаю, что с ними стало! Потому что всё это дерьмо застало меня на службе, и я забочусь о таких, как ты! И молю Аллаха, что кто-нибудь позаботится о моих детях! Сиди, где сидел, тут воздуха больше!
Он хотел покинуть вагон, и Антон не решился спорить, столкнувшись со столь не прикрытой враждебностью со стороны стража порядка. Но Дилара гневно ткнула мужа рукой в бедро, требуя проявить твёрдость, и Антон предъявил веский аргумент:
– Я главный инженер станции! Меня назначил капитан Абдуллаев! Это я починил водоотводящее оборудование! Я требую встречи с Абдуллаевым!
– Ну так иди к нему и сам решай! – огрызнулся полицейский, выпрыгивая из вагона. – Раз ты главный инженер, что ты тут сидишь? У нас воздух заканчивается!
– Иди, помоги людям, – вкрадчиво произнесла Дилара, бросая на мужа в полумраке незаметный остальным взгляд, мол, ступай и порешай всё как надо! – Мы подождём здесь.
Она принялась успокаивать захныкавшую Амину, и сопровождаемый взглядами обитателей вагона Антон выбрался наружу.
– Воды принеси! – Следом за ним высунулась Дилара, протягивая пустой пятилитровый баллон.
Антон забрал баллон и двинулся к станции, поглядывая в незакрывающиеся двери помятых камнепадом вагонов. Везде царил полумрак, в котором слабо угадывались силуэты людей, сидящих на скамьях или лежащих на полу. Некоторые были заняты мелкой вознёй, но большинство сохраняло неподвижность, заботясь о сохранении кислорода. Трупы со станции носить перестали, и Антон добрался до платформы в одиночестве, несколько раз запнувшись о валяющиеся на земле обломки. На самой платформе царило уныние, кровавых пятен и брызг на стенах стало заметно больше, пол засыпан земляным крошевом, на путях возле краёв платформ, не занятых составами, скапливался мусор. Люди вокруг выглядели подавленными, редкие разговоры велись шёпотом, кто-то пытался чистить на себе испачканную одежду, многие косились на полицейский патруль, расположившийся у входа в технические помещения. Полицейские демонстративно держали руки на висящих на груди пистолетах-пулемётах и скользили по заполненной народом платформе полными подозрений взглядами. Антон взобрался на платформу и двинулся к патрулю вдоль состава, стараясь не наступать на оборудованные из чего придётся лежанки. Дышать здесь и вправду было ощутимо тяжелее, чем в тоннеле, сильно пахло порохом, потом и мочой.
В этот момент станцию вновь затрясло, и он машинально рванулся к дверям ближайшего вагона. Но двери оказались закрытыми, и Антон бросился под арку прохода, но там всё было занято людьми, и свободного места не оказалось. Пришлось прижаться к одной из опорных колонн, сжимаясь в позу эмбриона и закрывая руками голову. Немногочисленные разговоры на платформе сменились тихой руганью, люди в молчаливом страхе замирали, вжимаясь в пол, и старались закрыться от сыплющейся пыли чем придётся. Из запертого вагона послышался детский плач, тут же подхваченный детьми из других вагонов, и от рыдающего многоголосья у Антона зазвенело в ушах. Тряска продолжалась секунд двадцать, сопровождаясь сыплющейся сверху земляной пылью, но всё обошлось и на этот раз. Землетрясение прекратилось, и родителям удалось успокоить рыдающих детей. Несущийся отовсюду плач начал стихать, Антон поднялся и принялся стряхивать землю с волос и одежды. Он прикрыл глаза рукой, чтобы защититься от пыли в случае чего, и осмотрел потолочный свод. Его пересекало несколько крупных длинных трещин, земляное крошево сыпалось оттуда, но камней или обломков отделки сверху не падало, так что всё могло быть гораздо хуже.
