– Не стоит, – Порфирьев перехватил его руку и отобрал обломок. – Так ты точно не внушишь им доверия. – Он отбросил кирпич и пошёл к выходу: – Надо уходить. У нас время заканчивается.
– Как уходить?!! – опешил Овечкин. – Просто так, взять и уйти?! После всего?! Я останусь тут, и не уйду, пока они не откроют!
– «Вы видите Эда», – продекламировал Порфирьев. – «Эд мёртв». Долго ты собрался здесь просидеть? Они могут не открывать от двух недель до двух месяцев, обычно маленькие бомбоубежища рассчитаны где-то на такой срок.
– Тогда надо найти и перекрыть им вентиляцию! – продолжал психовать Антон. – Быстро откроют! Без всяких уговоров!
– Это закончится стычкой и кровью, – вздохнул пожарный. – Такому никто рад не будет.
– Согласен, – прорычал амбал. – Это крайняя мера, и её нужно оставить на крайний случай. Предлагаю оставить им записку. Овечкин, накарябай что-нибудь прямо на воротах, только без нервов. Убеди их, что без нас им никуда, и что мы вернёмся через сутки. Давай, в темпе! И уходим.
Антон схватил осколок какой-то оплавленной железяки и принялся карябать на дверях послание.
– Готово! – заявил он спустя три минуты, отступая на шаг и перечитывая написанное. – Я указал, что являюсь инженером-механиком, что среди нас есть техники, военнослужащие, медсёстры и педиатр! И что у нас с собой имеется немного продуктов!
– Насчёт военнослужащих, наверное, зря, – оценил Порфирьев. – Не напугались бы. А вот про продукты это ты правильно написал, такое, по идее, должно их несколько успокоить. Если они и боятся чего-то, то это перенаселения и голода. Ладно, уходим! Через сутки вернёмся и посмотрим, что из этого вышло.
Всю обратную дорогу Антон неистово колотил молотком чуть ли не по каждому крупному обломку, встречающемуся на пути. Остальные участники группы тоже набивали отметины, и если выбоины на развалинах за сутки не засыплет пылью целиком, то найти дорогу к бомбоубежищу будет достаточно просто. До района станции метро группа добралась без происшествий, но недалеко от входа Порфирьев свернул вправо.
– Зайдём в гастроном, – прорычал он в эфир. – Возьмём продуктов для себя и раненых, если там ещё что-то осталось. Другой возможности может не быть.
Возражений не последовало, и группа направилась по проторенной сотнями ног тропе. Маршрут к магазину угадывался сразу: пыли на развалинах почти не было, кругом следы и придавленные камнями обрывки всевозможных упаковок, которыми продовольственные команды отмечали дорогу. Света нашлемного фонаря вполне хватало для уверенного движения от одной отметки к другой, и Антон подумал, что ничего сложного в походе за продуктами нет. Особенно после того, что ему довелось пережить только что. Перед самым входом в нору, спускающуюся в магазин, вновь начался ураган. К счастью, здесь он не был настолько сильным, как там, на набережной, и с ног не сбивал. Пылевая буря мгновенно стала непроницаемой для взгляда и света, но Порфирьев, видимо, хорошо помнил дорогу, потому что сумел проникнуть в нору на ощупь. Остальные просто зашли следом, и Антон во второй раз оценил пользу связующих канатов. Идея, показавшаяся ему поначалу глупой и показушной, на самом деле могла не просто облегчить путь, но и спасти жизнь.
В норе из-за пыльной бури видимость тоже была отвратительной, и спускаться пришлось на ощупь. Антон дважды едва не упал, сначала споткнувшись об осколок бетонной плиты, торчащий из россыпи развалин под ногами, а потом ударившись плечом о выступающий из стены норы фрагмент расколотой кирпичной кладки. От падений спас полученный опыт, Овечкин оба раза успевал ухватиться за стену. Можно было только догадываться, как тяжело пришлось полицейским, когда они пробивали эту нору. А ведь у них не было антирада. Или был? Антона вновь охватил страх. А вдруг они поумирали не от длительного облучения, а от побочных эффектов антирада?! Ведь после его употребления человеку требуются медицинские процедуры, провести которые на станции метро невозможно! От страха Овечкина вновь затрясло, и он приказал себе не ныть и взять себя в руки, обещая выяснить этот вопрос у Порфирьева или фельдшера. Сейчас нельзя поддаваться панике! Всё уже позади! Если запаниковать вновь, Порфирьев точно не возьмёт его с собой в бомбоубежище! Этот аргумент подействовал, и психику удалось удержать под контролем, хотя руки трястись так и не перестали.
– Мы внутри, – сообщил Порфирьев. – Развязываемся и ищем продукты. У нас есть полчаса.
На складе царила кромешная тьма, и Антон тщательно освещал нашлемным фонарем каждый метр пространства. Найти что-либо долго не удавалось. Кругом валялись разорванные упаковки и порванные коробки из-под товара, громоздились опрокинутые стеллажи и возвышались кучи обломков, осыпавшиеся из проломов в потолке. Местами стены были выдавлены внутрь смещением грунта, не приходилось сомневаться, что от самого магазина наверху не осталось ничего, но подвальный склад каким-то чудом уцелел в большей своей части. Которую продовольственные команды вычистили под ноль. Неудивительно, что их группа не встретила тут никого. Склад абсолютно пуст.
– Тут ничего нет, – выразил общее мнение молодой техник спустя двадцать минут непрерывных поисков. – Всё вынесли подчистую!
– Я нашёл холодильную камеру с рыбой, – сообщил пожарный. – Воняет так, что даже через фильтры чувствуется. В остальном – хоть шаром покати.
– Возвращаемся, – подытожил Порфирьев.
* * *
За семь часов их отсутствия на станции многое изменилось. К запаху отходов человеческой жизнедеятельности, пропитавшему спёртый воздух, прибавилась сильная влажность вкупе с запахами чая и варёных макаронных изделий. Старый техник сумел организовать людям места для кипячения воды, задействовав для этого систему освещения. От каждого осветительного прибора теперь свисала кустарная проводка, заканчивающаяся самодельным кипятильником. В комплекте с кипятильником шло некое подобие металлической подставки, собранной из чего придется. На подставках располагались ёмкости с водой в момент кипячения и укладывались кипятильники в то время, когда кипятить было нечего. В результате подставки служили чем-то вроде радиатора отопления. К кипятильникам стояли очереди, очередь за водой из скважины стала ещё длинней, народа на платформе вновь прибавилось. Причина этого стала ясна, едва Антон приблизился к платформе настолько, чтобы видеть незанятую составами часть путей. В тоннелях стояла вода, контактный рельс был почти затоплен, всюду плавали обрывки всевозможных упаковок и порванной пластиковой посуды.
Термометр скафандра показывал, что температура на станции упала до плюс пятнадцати и не приходилось сомневаться, что приток холодного воздуха с поверхности будет только увеличиваться. Замерзающие люди уже надели на себя всё, что оказалось под рукой, от ветровок до самодельных накидок, изготовленных из содранной с вагонных скамеек обивки. Плотно заполненное людьми пространство платформы и стоящих возле неё вагонов напоминало кадры репортёров, сделанные на свалке в какой-нибудь захудалой стране третьего мира: грязь и множество мусора, среди которого копошатся одетые кто во что нищие.
