– Пахлава?! – удивился Антон, читая надпись. – Ты нашёл её в магазине?
– Тут нашёл, – невесело поморщился тот. – У мужиков, в коробке с продуктами. Им уже всё равно.
– Где теперь их продукты? – Овечкин вспомнил, что активисты вычеркнули его из списков на раздачу продовольствия. – Их забрала общественность?
– Пыталась твоя сраная общественность! – ответил за Порфирьева Петрович. – Да я спрятал. Так и не нашли. Больных покормлю лишней пайкой! Может, ещё кого, если заслужит! – Он смерил взглядом тихо ухмыляющегося Порфирьева: – Я не про тебя! Ты-то и без меня не пропадёшь! Я про внучка своего непутёвого!
– А что я?! – обиженно возмутился молодой техник. – Что я сделал не так на этот раз?! Я с Олегом пошёл, как ты велел! Нашли мы запертые наглухо двери в бомбоубежище, в котором мы на фиг никому не нужны! Ты доволен?
– Поговори мне ещё! – Петрович подобрал со станины газовый ключ и погрозил им Владимиру.
– Владимир ваш внук? – удивился Антон.
– Непутёвый! – сердито повторил Петрович, показушно замахиваясь ключом на молодого родича. – До двадцати лет дорос, а ума так и не нажил! Если бы я его не пристроил сюда, к себе под бок, так бы и слонялся по паркам с пивком да со своими дружками-алкашами из технаря! Хорошо хоть учёбу закончил и не выперли!
– Сколько можно меня пилить?! – устало воспротивился молодой техник. – Целый год одно и то же! Я пить завязал, хорошо работаю, мне премии начисляют! Если бы не это дерьмо, накопил бы денег на университетское образование за пару лет!
– Деньги тебе вряд ли теперь понадобятся, – резонно возразил Петрович. – Раньше надо было учиться! Теперь будешь выживать тем, что умеешь!
– Толку-то от моих умений… – уныло протянул Владимир. – У нас электричества осталось на два дня. А что потом? Я думал, может, и вправду ветряк попытаемся собрать… только это бесполезно. Там такие ураганы, что его разнесёт на куски на фиг! Больше суток не простоит.
– Ты им ещё не сказал? – Петрович перевёл взгляд на Порфирьева.
– Нет, – подтвердил тот. – Сначала пусть от антирада оклемаются. Ещё неизвестно, кто как перенесёт побочку. Вот очухаются, тогда и поговорим. – Он встал и невесело поморщился: – Всем к фельдшеру! Может, хоть витаминов каких-нибудь уколет, всё ж лучше, чем ничего…
Антон заявил, что торопится повидать семью, поэтому первым должен посетить медпункт, и вперёд всех вышел из слесарки. Обгонять его никто не стал, и это радовало. Ещё вчера фельдшер при нём говорил, что медикаменты заканчиваются, так что, кто раньше придет в медпункт, у того шансов получить помощь больше.
В медпункте ситуация оказалась ещё более удручающей. Ещё несколько больных, получивших тяжёлые травмы от обрушений, умерли от отсутствия высококвалифицированной медицинской помощи, состояние остальных было в лучшем случае стабильным. На вопрос об их судьбе фельдшер лишь бессильно развёл руками, мол, все, кого можно было поставить на ноги, уже выписаны. Правда, некоторые пытались симулировать болезнь, чтобы остаться жить в служебных помещениях, а не возвращаться на грязную платформу, но медсестры пожаловались активистам, и особо хитрозадых вытолкали взашей. Остальным пострадавшим без серьёзных операций будет становиться только хуже. Серьёзных медикаментов больше нет, перевязочный материал давно закончился, его наскоро стирают, кипятят и используют вновь. Антон получил инъекцию глюкозы, на этом оказание медицинской помощи завершилось. Овечкин покинул ставшие переполненными служебные помещения, с трудом протиснувшись по заполненному самодельными лежанками коридору, и направился в свой тоннель. Идти пришлось по щиколотку в воде, лоферы промокли насквозь, и он чуть не потерял один башмак, пока забирался в вагон.
– Мама, папа вернулся! – Давид заметил отца ещё на подходе и высунулся из помятого оконного проёма. – Папа, осторожно! Не задень провод! Нам сделали кипятильник!
Провод, протянутый в окно от ближайшей аварийной лампы, едва тлеющей из-за режима максимальной экономии электричества, в полусумраке тоннеля был почти незаметен, и Антон проследил его взглядом. Самодельная проводка шла к центру вагона и заканчивалась уже знакомым кипятильником, укомплектованным кривой металлической подставкой, изготовленной из кожуха какого-то прибора. В данный момент кто-то из обитателей вагона кипятил чай в металлической кружке-крышке от термоса, и всё пространство вокруг подставки-обогревателя было заставлено мокрой обувью.
– Папа пришёл! – маленькая Амина бросилась к нему на шею. – Ты принёс мне пахлаву?
– Конечно! – Антон победным жестом извлёк из кармана упаковку с лакомством. – Я же обещал!
Дочурка взвизгнула от восторга, схватила упаковку и принялась сосредоточенно распечатывать обёртку. Оказалось, что принесённые с поверхности новости уже известны каждому, и обитатели вагона скучились вокруг Овечкина, пытаясь услышать подробности. Его засыпали вопросами, но сказать больше, чем уже сказано, было сложно.
– Нам не открыли, – сокрушенно рассказывал Антон. – Даже разговаривать не стали. Вообще не подали признаков жизни! Я почти час ломился в их ворота! Оставил им записку прямо на двери, сказал, что среди нас есть техники, медики и педиатр! В бомбоубежище наверняка есть дети, это сильный аргумент! Мы должны вернуться через сутки за ответом. Я даже написал, что у нас есть продукты, чтобы они там не пугались!
– Активисты говорят, что продуктов осталось на два дня, – в голосе Дилары сквозила неприкрытая тревога. – Потом есть будет нечего. Есть мнение, что экономить нужно уже сейчас, тогда удастся растянуть запасы вдвое. Но после этого всё равно голод. А ещё нас затапливает! Ты можешь сделать с этим что-нибудь? Ты же чинил систему водоотведения!
– Насосы сгорели, – Антон бессильно поморщился. – Они на нижнем техническом уровне, он затоплен целиком. Но я посмотрю, что можно предпринять! – торопливо добавил он, глядя в наполненные страхом глаза жены. Сообщать о том, что через двое суток на станции закончится электричество, он не решился. – Только поем немного и отдохну часок, ноги еле шевелятся!
– Сначала сходи за водой! – Дилара протянула ему пустой пластиковый баллон. – Обувь ты всё равно уже промочил. Пока будешь отдыхать, высохнет возле печки. Черпать воду из-под ног медики запретили, она снизу поступает, а там трупы затоплены!
Пришлось возвращаться на станцию. Чтобы не стоять в ставшей ещё более длинной очереди за водой, Антон обратился к людям. Он заявил, что обязанности главного инженера заставляют его работать постоянно, и он не располагает временем стоять в очереди. Особенно теперь, когда ему необходимо чинить вышедшие из строя скафандры. В очереди нашлись недовольные таким использованием служебного положения в личных целях, но в итоге Антона пропустили. Он набрал воды, про себя отметив, что без электричества артезианская скважина перестанет давать воду, и направился обратно. Мысль о том, что у Порфирьева с Петровичем есть какой-то план, не давала ему покоя. Овечкин пробирался по платформе ко входу в тоннель и разглядывал полутёмные вагоны, заполненные обитателями с детьми. Смрад, доносившийся изнутри ранее, смешался с вонью остального воздуха и ощущался уже не так остро. Даже постоянный детский плач словно стал тише и глуше, войдя в привычку. Вместо звона в ушах теперь он вызывал гул. Этот гул глухо и тяжело бил в барабанные перепонки почему-то изнутри, неожиданно превращаясь в тихое рычание Порфирьева:
