– Если мы не найдем подземный город, то последний шанс выжить, который останется, это как можно скорее выбраться из Москвы, – объяснил тот. – Покинуть зону сплошных эпицентров. Вы же медик, доктор, вам известно, что такое доза облучения в четыреста рад.
– Это лучевая болезнь средней тяжести, – ответила педиатр. – Её крайний верхний предел.
– Свыше четырёхсот рад начинается уже тяжёлая стадия лучевой болезни, – подхватил Порфирьев. – А свыше шестисот – крайне тяжёлая. Фактически, это летальный исход, если без современной медицинской помощи. Так вот, на поверхности сейчас везде от четырёх тысяч рад и выше. Вблизи воронок до семи тысяч. Единственный шанс выжить – выйти за пределы Москвы. Туда, где нет радиации. Если начнется ядерная зима, то температура очень скоро упадет до зимней, а зимой опустится до полярной. За городом можно хотя бы костры жечь и топливо для них добывать. И как-то попытаться наладить выживание.
– Но это же путь в десятки километров! – ужаснулась педиатр. – Пешком! По сплошным завалам! Без скафандров и антирада при такой радиации никто не дойдёт живым!
– Об этом я и говорю, – устало произнёс Порфирьев. – У меня есть антирад на десятерых. У вас есть то ли один, то ли восемь скафандров, тут уж я не знаю, сами решайте. Я доведу вас до Раменок. Если повезет попасть в подземный город, то оттуда организуют спасательную операцию и всех спасут. Будем надеяться, что они в этом заинтересованы. В конце концов, там укрылось правительство, а рано или поздно правительству потребуется население. Но если подземный город найти не удастся, мы не будем возвращаться сюда. Попытаемся выйти из города и выжить.
– А как же остальные?! – опешил Антон.
– Никак, – ответил Порфирьев. – Остальные останутся здесь и со временем погибнут. Или могут попытаться на свой страх и риск пойти с нами. Чего ты от меня хочешь? Я не волшебник. У меня есть десять доз антирада, я их отдам. Это всё, что я могу сделать. Не факт, что мы сумеем выбраться из города живыми или не умрём от облучения через пару недель после этого, но сидеть тут, сложа руки, я не буду. У тех, кто ходил со мной к бомбоубежищу, уже по семьдесят рад облучения, это две трети предельной месячной нормы. А мы ещё не начинали путь. – Он на миг умолк и закончил: – Решайте! Желательно так, чтобы толпа не поубивала друг друга за эти десять доз.
– Вы предлагаете нам выбрать, кому спастись, а кому погибнуть? – ужаснулась педиатр. – Выбрать десять человек из трёх с половиной тысяч?
– Если у кого-то есть идея лучше, то пусть предложит, – парировал Порфирьев. – Мне без разницы. Я всё сказал: мне нужны два человека в помощники. Я их назначил. Остальные места вакантны. Дальше ваше дело. Кто-то может остаться тут по собственному желанию, наверняка существуют такие, кто уверен, что в метро можно жить долгие годы.
– Тогда давайте подождем несколько суток! – Овечкин попытался найти хотя бы какой-нибудь выход из безвыходного положения. – На поверхности ураганы! За неделю они раздуют пылевую завесу над городом, и радиации станет меньше! Если мы все сплотимся, то неделю продержимся, даже если нас не пустят в бомбоубежище!
– Через неделю тут всё затопит до самой поверхности, – Петрович скривился. – И мы все окажемся на улице! Надо запаковывать детей во что придётся и как можно тщательнее. И уходить отсюда, пока силы есть.
– Ураганы раздуют пыль, – с этим Порфирьев спорить не стал. – Но она никуда не исчезнет, просто радиоактивный очаг станет ещё шире. К этому моменту лучше быть подальше от Москвы. Вы как хотите, а я выхожу через час. Кто со мной?
Оба техника и пожарный молча подняли руки, и Антон растерянно посмотрел на жену. Дилара бросила мимолетный косой взгляд на женщину-педиатра, не поднявшую руки, и многозначительно посмотрела на мужа, мол, чего сидишь сиднем, не тупи!
– Мы идём с вами! – заявила Дилара, хватая скафандр Антона. – Мы забираем скафандр! Я лично получу второй скафандр для педиатра у активистов, чтобы она могла добраться до бомбоубежища! Все родители с детьми встанут на мою сторону, уверена! Как надо одеть детей, чтобы у них был шанс выжить на поверхности? У меня осталось полно пустых пластиковых пакетов, из них можно собрать накидки, я видела у вас скотч…
– Там лежит, – Петрович указал рукой на выдвижной ящик, – вместе с изоляторами. Я помогу. Неси пакеты и всё что есть. Сделаем из них изолирующую подкладку и приклеим к старым пледам, на которых вы спали. Обивку со стульев снимем, проводами рукава и штанины замотаем. Где-то у меня чехол был, токарный станок закрывать, фартук для грязных работ и старый списанный рабочий комбез… Есть несколько строительных касок и респираторы… Соорудим защитные костюмы! Иди за детьми!
– Обещайте, что вы действительно пойдете искать подземный город! – потребовала женщина-педиатр. – И приведете помощь! Что вы не бросите нас здесь на смерть!
– Я мог бы просто уйти без объяснений, под любым предлогом, – спокойно ответил Порфирьев. – Например, проверять нагнетатель. И таким же способом забрал бы с собой тех, кто мне нужен. Например, под предлогом испытаний отремонтированных скафандров. Вышли на десять минут и не вернулись. Вместо этого я хочу попытаться помочь всем. Но необходимо реально оценивать риски и понимать, какие у нас шансы. Поэтому я сразу предупреждаю, что поведу людей в Раменки, но если не найду подземный город, то возвращаться не стану, а буду пытаться покинуть Москву. Я поведу всех желающих, сколько их наберётся. Но выбирать попутчиков помимо выбранных не буду.
– Надо собирать людей на общий митинг, – женщина-педиатр поднялась и направилась к дверям. У самого выхода она обернулась к Диларе: – Вы подвергаете своих детей смертельной опасности. Не могу гарантировать, что ваши дети перенесут антирад без последствий. Надеюсь, вы это понимаете.
– Понимаем, – Дилара передала скафандр Антону. – Но мы готовы пойти на риск!
Педиатр покинула слесарку, и Порфирьев негромко произнёс:
– Снаряжайтесь. Те, кто пойдут в Раменки в скафандрах, должны выйти наверх до того, как обо всём узнают остальные. На всякий случай, во избежание ненужных конфликтов.
Старый техник выдал Владимиру и Александру скафандры, и те принялись немедленно надевать снаряжение. Дилара скользнула по ним взглядом и потащила мужа за дверь.
– Пойдем, поможешь с детьми! – заявила она и обернулась к Порфирьеву: – Он на минуту!
Тот кивнул, и супруги оказались за дверью. Дилара захлопнула её за собой и быстро зашептала:
– Одевай скафандр и не отходи от него ни на шаг! Не вздумай с ним спорить, и делай, как он говорит! Ты понял?!
– Диля, ты уверена? – Антон обеспокоенно смотрел на обитающих в коридоре людей, пытающихся прислушиваться к их разговору. – Там, наверху, смертельно опасно…
– Здесь мы умрём! – ещё тише прошептала она, перебивая. – Ты же инженер! Скажи, у нас есть шансы? Если во всей стране так, как здесь, а не только в Москве? Если в бомбоубежище нас не пустят, не в это, и ни в какое другое, кто нас спасёт?
